Великороссия: жизненный путь

3 декабря 1564 г., созвав поимённо многих бояр, дворян и стрельцов из разных земель России, никому ничего не сказав, после обедни в Успенском соборе принял молча благословение нового Митрополита Афанасия, дал приложиться к своей руке всему своему Синклиту (правительству), Царь с женой и Царевичами Иваном и Фёдором сел в сани и отправился неизвестно куда. При этом с ним ехала его казна, любимицы-князья с семьями и детьми, множество воинов, огромный обоз с различным добром. Москва пришла в полное недоумение! А Царь, задержавшись на две недели из-за непогоды у Троице-Сергиевой Лавры, поехал через с. Тайнинское в Александрову слободу, где и расположился. 3 января 1565 г. он прислал в Москву две грамоты, — одну Митрополиту, другую купцам, мещанам и всему посадскому люду Москвы. В первой Царь вспоминал все вины и крамолы бояр, начиная от времён своего малолетства, говорил, что с тех пер они не изменились, не перестают злодействовать, уклоняются от службы, дают крымскому хану, Литве и немцам терзать Россию, а когда он, правосудный Царь объявляет свой гнев таковым преступникам, то Митрополит и духовенство за них вступаются, «грубят и стужают» Царю (такого на самом деле никогда не бывало!) Попробовал бы кто «нагрубить» Ивану IV!... Эту грамоту Царь заканчивал отвратительно притворным смиренничаньем: «И Царь и Государь и Великий Князь от великие жалости сердца, не хотя их многих измен терпети, оставил свое государство и поехал, где вселитись, идеже его Государя Бог наставит». В другой грамоте, читавшейся московскому простому люду царскими дьяками, ласково говорилось, чтобы люди не смущались, ибо на них Царь не держит никакого гнева и опалы.

Это был убийственно точных расчёт! Народ стал плакать, волноваться, вопить, что за грехи его Государь оставил Царство, а как быть «овцам без пастыря»! Поскольку всё дело Иваном IV было представлено так, что ему не дают, мешают бороться с крамольниками и врагами Отечества, посадские люди Москвы отвечали, «чтоб Государь государства не оставлял и их на расхищение волкам не оставлял, особенно избавлял бы их от рук сильных людей, а за государских лиходеев и изменников они не стоят и сами их истребят». Так Иван IV включил в своё страшное действо народ Российский, при этом без зазрения совести его обманув! Обман состоял в том, что под предлогом борьбы с лиходеями, которые в самом деле были и от которых в самом деле часто страдал народ, Царь развязывал себе руки для безпрепятственного уничтожения всех, кто почему-либо был ему не угоден!

Народ стал молить Митрополита, бояр, иных царских чиновников, чтобы шли в Александрову слободу умолять Государя вернуться. Митрополит Афанасий по общей просьбе остался блюсти Москву, пребывавшую в страшном смятении. А к Царю отправилось во главе с Новгородским святителем Пименом несколько епископов, архимандритов, князья Иван Дмитриевич Бельский, Иван Фёдорович Мстиславский, а также все бояре, окольничие, дворяне, приказные люди. Даже не зайдя домой, прямо от Митрополита, все они двинулись в путь «бить челом» Государю от имени всего народа. 5 января 1565 г. посольство предстало перед Иваном IV, умоляя его вернуться на Царство. Обычным своим многословием Царь отвечал, что во всем виноваты своеволие, нерадение и строптивость бояр, — виновников междоусобия и кровопролития в России, исконных врагов державных Наследников Мономаха, хотевших недавно извести Царя, его жену и детей (так впервые открыто и гласно было объявлено обвинение, до того пребывавшее в тайне!). Иван IV сказал также, что соглашается «паки взять свои государства», но на определённых условиях. Царю позволяется невозбранно казнить изменников любыми способами без всяких «претительных докук» со стороны духовенства. Так отметалось и упразднялось древнее священное право и обязанность Церкви «печаловаться» о несчастных, подвергавшихся опале, особенно — несправедливой. Но это было ещё не всё. О дальнейших условиях Россия узнала чуть позже, а тогда 2 февраля Москва со слезами радости встречала своего Государя. Каково же было удивление народа, когда он увидел Царя. В первые мгновения его просто не могли узнать. Совсем ещё молодой 35-летний Царь стал стариком, все черты лица его исказились, оно было в морщинах и выражало свирепость, взор угас и на голове и бороде его почти не осталось волос...