Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса

Вспомним для сравнения заработки ремесленников-кузнецов XVII–XVIII вв., которые работали “из найму на людей, кто их когда наймет. Если бы кузнец-гвоздарь с подручным работал в год 42 недели (кроме праздников), то имел бы годовой доход в 37 руб. (подручный – около 12 руб.). Кузнец, обрабатывающий крицы в полуфабрикат, за 250 рабочих дней имел бы 43 руб. (подручный около 14 руб.). При идеальной годовой загрузке кузнец из Тихвина с подручным мог сделать 750 пудов связного железа, а на молоте Каширских заводов он делал за цикл в 120 суток 3 тыс. пудов, т. е. в 4 раза больше, а низкосортных толстых связей до 5 тыс. пудов (то есть почти в 6 раз больше).

Однако заводская производительность была реальной, а у тихвинского кузнеца*– это лишь итог условной идеальной занятости. Практическая же его занятость была раз в пять меньше. Таким образом, реальная разница в заработке чуть ли не десятикратная (9 руб. в год, с одной стороны, и 85–120 руб., с другой). В этой связи, конечно, ни о какой органичности в появлении таких предприятий в стране говорить не приходится.

Кроме того, необходимо напомнить, что до перехода на попудную оплату труда система годовых окладов предусматривала вознаграждение и “прогульных дней”. С введением сдельной оплаты вместо компенсаций за вынужденные прогулы появилась система аккордной платы за работы в “прогульные дни” и за всякого рода внеочередные и посторонние работы. В иных случаях мастера больше зарабатывали на аккордных проплатах, чем на основном месте работы. Подобная система плохо согласуется с принципами капиталистической экономики.

Важно помнить также и о своего рода концессионном характере заводов. Выписанные из-за рубежа специалисты обладали монополией на свое мастерство, выступали здесь как собственники своего мастерства и имели немалую материальную компенсацию именно как собственники. Русские молотовые мастера и особенно подмастерья получали лишь около 70 % от ставки иностранцев. Остальную же разницу с “идеальным” уровнем оплаты простого кузнеца-ремесленника можно отнести за счет поощрения крупного производства.

Но при всем этом необходимо помнить и о финале хозяйственной деятельности Петра Марселиса. По истечении 37 лет работы он в своем чело-битии властям писал: “…многие тысячи… великому государю прибыли учинил и себя разорил и отца своего пожитки больши 60 тысяч руб. в заводы положил и больше 20 тыс. долгу на себя наложил”[2662]. Общий итог таков: “а ему великому государю от тех железных заводов ныне прибыли нет и разорены и многи крестьяне оскудали и врознь разбрелись”[2663]. Разумеется, это был лишь тяжелый эпизод в жизни заводов, работа их в конечном счете возобновилась, ибо государство Российское очень в этом нуждалось. Строительство таких заводов было продолжено и в XVII в., и в XVIII в. К старым “железным заводам”, действовавшим под Тулой и Каширой, добавились заводы в Олонецком крае, под Москвой и Малоярославцем, заводы Избранта и Акемы в Подмосковье, Никиты Демидова под Тулой, заводы Борина и Аристова в Романовском уезде. С 1696 г. уже велись разведочные работы на Урале.

С началом Северной войны в 1702–1707 гг. в Воронежской провинции были построены казенные адмиралтейские “железные заводы”: Липецкие, Козминские и Боринские. К ним было приписано население Романова, Белоколодцка и Сокольска. К концу правления Петра I это был мощный металлургический комплекс: одних только мастеровых людей на заводах было свыше 170 чел. при общей численности занятых свыше 530 чел. Здесь делали пушки, ружья, якоря, полосное и “восьмигранное” железо, сталь и т. п. С 1703 г. в Карелии в 133 верстах от Олонца стал работать Петровский завод. Тут также было и литье пушек, и производство оружия, которое с окончанием Северной войны в конечном счете было переведено в Сестрорецк. Общее число работающих здесь также превышало полутысячный рубеж. В том же 1703 г. в устье Повенца в 300 верстах от Олонца был построен еще один “железный завод” с непременным литьем пушек и производством ряда других изделий. Чуть позже, в 1704–1705 гг., в Карелии возник еще один “железный завод” – Кончезерский. В Белозерском уезде были построены Тырпицкие заводы, где делали только боеприпасы (ядра, бомбы, дробь и т. п.). Устрецкие заводы Бутенанта в Обонежье были переведены в казну. В Карелии удалось найти и медные месторождения (а медь важна не только для производства пушек и колоколов, но крайне нужна была для поддержки и развития денежной системы). Еще в конце XVII в. медные разработки начались в Фоймогубской волости. Крупные медепла-вильни были и на Кончезерских заводах. Таким образом, в Европейской части России удалось уже в первый период Северной войны создать серьезную производственную основу для оснащения армии и “тяжелым” артиллерийским, и пехотным оружием. Правда, все эти предприятия использовали в основном небогатые рудные месторождения и давали железный и чугунный полуфабрикат не самого лучшего качества, но зато их большая или меньшая близость к театру военных действий имела неоценимое значение.