Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса

Такой прием не привлекал к себе внимания многочисленных во второй половине XVIII в. составителей различного рода хозяйственно-топографических описаний. Однако широкое бытование его явственно видно из некоторых наблюдений. Общая глубина вспашки чаще всего определялась толщиной плодородного слоя земли, т. е. собственно почвы. Древнейшая традиция запрещала выворачивать подпочвенный слой (глину, песок и т. п.). Эту традицию поддерживали и первые русские агрономы. Так, А.Т. Болотов, в частности, писал: “Всегда выгоднее пахать глубже, ежели слой земли не очень тонок, а когда тонок, пашут мелко, чтоб не выворотить негодной земли”[307]. В Вологодской провинции в 60-х годах XVIII в. “и самую унавоженную добрую землю глубже 4-х вершков (18 см. – Л.М.) не пашут”[308]. Остальные почвы вспахивались на более мелкую глубину. В Тверской губ., где применялись лишь сохи, почти повсеместно пахали не глубже двух вершков (ок. 9 см) даже в тех случаях, когда пашню “троили”[309]. На глинистых грунтах Галицкой провинции даже косулями пахали на глубину не более 2-х вершков[310]. В Рязанской губ. пашут вообще на глубину в 3 вершка и лишь при двоении глубина доходит до четверти аршина (около 18 см), но не более, ибо “по качеству здешней земли глубже того пахать не можно”[311]. В Оренбургской губ. общая глубина вспашки доходила до 4 вершков и т. д.[312]

Разумеется, разные типы пахотных угодий были способны входить в землю на разную глубину. В Переяславль-Залесской провинции соха, как правило, врезалась в землю “в полвершка с небольшим”, косуля – в полтора, а плуг “землю прорезывает глубиною в 2 вершка и более”[313]. Так, вероятно, было в большинстве нечерноземных районов. В редких случаях глубина вспашки была большей. Так, во Владимирском ополье, где преобладали так называемые легкие почвы, пахали глубже. Даже соха проникала здесь, в конечном счете, на четверть аршина (18 см)[314]. В Переяславль-Рязанской провинции “во время пахания опускают соху в землю вершка на три”[315]. В Калужской провинции двулемешными сохами “в землю не более выпускают, как на 2 вершка, а в мягкой земле и на 3 вершка”[316], но, видимо, двулемешные калужские сохи и рязанские сохи – это косули. Те и другие часто называли “сохами”. А в Олонецкой губ. обычные сохи называли “прямыми сохами” (в отличие от “косых”)[317]. П. Рычков объясняет часто встречающуюся неточность в определении в XVIII в. пахотных орудий (сохи путали с косулями): “Косуля во всем почти подобна сохе, только, что больше; имеет так же, как и соха, два сошника”[318]. И только далее выясняются ключевые различия: левый сошник либо стоит наподобие отреза, либо у него загнуто вверх перо. Таким образом, собственно соха пахала мелко (см. рис. 2). По наблюдениям И.И. Лепехина, соха “не глубже как с небольшим на вершок (4,5 см. – Л.М.) прорезывает землю”[319]. Для того чтобы достичь глубины в 2 или 3 вершка, нужна была многократная вспашка и вспашка “след в след”. Повторная вспашка, например, двоение, давала дополнительное заглубление в нетронутый слой почвы лишь на 30–40 %.

Что касается борьбы с сорняками, то сам Лепехин был убежден, что при повторной вспашке “соха столько же… искоренять может, как и глубоко проникающее пахотное орудие”.

Соха была незаменима на песчано-каменистых почвах, т. к. пропускала меж сошников мелкие камешки. Достоинства сохи были проверены народной практикой и на лесных росчистях, т. к. она легко преодолевала корневища и т. п.