Великосветский прием

– Еще чего? – возмутилась Джетта. – Здесь с нас дерут вдвое больше, чем с остальных. Мама сказала, что на те деньги, которые она оставила в этой школе, можно купить лимузин последней марки. Представляете? Лучше бы она мне лимузин купила.

Взявшись под руки, они приближались к спальному корпусу, прозванному «коровником». Мимо них чинно прошествовали младшие ученицы, которых классная дама вела в рощу рисовать первые весенние цветы. Маленькие англичанки были все как на подбор светловолосые и краснощекие, словно нарумяненные.

Александра проводила их взглядом. Для этих малышек обучение в закрытой частной школе было данью семейной традиции, тогда как учениц-американок занесло сюда волею судьбы. Мать Александры умерла после операции; убитый горем отец начал топить свою скорбь в вине и, не находя себе места, отправился скитаться по Европе, где без конца фотографировал какие-то руины. Мать Джетты улетала с молодым любовником на съемки в Испанию, а дочку некуда было девать. Мариетта Уайлд поселилась на Гаваях, где собирала материал для очередного эротического триллера, и отослала Мэри-Ли с глаз долой – за океан, в самую дорогую школу с самым строгим распорядком. Если бы частные школы существовали где-нибудь в Сибири, она, не моргнув, глазом отправила бы дочь именно туда.

Неистовое веселье чуть не перешло в слезы. Александру охватила глубокая печаль, как уже не раз бывало после маминой смерти. Пока мама была жива, мир виделся Александре в золотой дымке. Они играли на пианино в четыре руки; мама хвалила песни, которые сочиняла Александра, и всегда говорила, что «у девочки определенно талант от Бога». По настоянию мамы Александра с шести лет училась музыке и брала уроки вокала у лучших педагогов.

И вот после этого судьба занесла Александру в такое место, где на завтрак давали селедку с фасолью и каждый вечер устраивали проверки в спальнях. В гулких туалетных комнатах стояли осклизлые чугунные ванны, к которым выстраивалась очередь. Чтобы вымыть голову, надо было тайком пробираться к раковине после отбоя и, согнувшись в три погибели, совать голову под кран.

Тут Александра напомнила себе, что у нее есть любимая музыка и любимые подруги. Она смахнула непрошенные слезы. Когда рядом подруги, не страшно никакое наказание. Подумаешь, мотыга и грабли...

* * *

Джетта занесла мотыгу и с размаху опустила ее на бурую английскую землю. Раздался противный скрежет металла о камень.

– Мать-перемать! – не стесняясь в выражениях, закричала Джетта. – Опять булыжник! Мы тут как каторжники в каменоломнях!

– Наверно, эти камни должны служить напоминанием о наших грехах, – рассудила Мэри-Ли, откидывая со лба рыжую челку.

– Ну, знаешь, я столько за всю жизнь не нагрешила! – кипятилась Джетта.

Время от времени к ним прибегали одноклассницы, притворно охали и заодно сообщали, что к чаю будут давать шоколадный крем и пять сортов печенья. Провинившаяся троица дружно застонала. В школе «Уэст-Хис» им постоянно не хватало сладостей и печенья. Столовская преснятина частенько не лезла в рот, и они вообще отказывались от еды, доводя себя до полного изнеможения, а потом набрасывались на лакомства из посылок и объедались так, что приходилось совать два пальца в горло.

Через некоторое время появилась Диана Спенсер с какой-то другой девочкой, держа в руках маленький фотоаппарат. Она засуетилась вокруг них, заставила бросить мотыги и построила рядком у полуразрушенной садовой стены.

– Как там у вас в Америке говорят? «Пли-и-из» – смешливо протянула Ди Спенсер, показав однокласснице, на какую кнопку надо нажимать. Джетта называла Диану подругой по несчастью: обе пока одолели только по два школьных экзамена. У Ди были светло-русые волосы и нежная кожа. Из школьных предметов самым ее любимым были бальные танцы. Над ее кроватью висел портрет принца Чарлза, в которого она была влюблена без памяти. Чтобы получить освобождение от физкультуры, Ди брала тени для век и рисовала себе на ногах синяки. Подруги жалели, что через неделю им предстояло расставание: Диана уезжала учиться в Швейцарию. Определенных планов на будущее у нее не было, но она подумывала найти какую-нибудь работу.

– Ну и тоска! – воскликнула Джетта, когда Диана ушла, унося свой фотоаппарат. – Как мне осточертела эта дыра! Хочу на свободу!

– Да, было бы неплохо, – согласилась Александра. – До Лондона, между прочим, рукой подать – каких-нибудь пятьдесят миль.

– О, Лондон! – мечтательно вздохнула Джетта.

Они как-то раз уже бывали в Лондоне: их возили не то на балет, не то на концерт.

– В Лондоне можно было бы сходить в Британский музей, – размечталась Мэри-Ли.

– А я бы заказала разговор с Америкой, чтобы услышать папин голос, – сказала Александра.