Великосветский сходняк

— Господи, почему же все так неавтоматизированно, — сокрушалась я, карабкаясь на выступ.

Два раза я сползла по выступу, а когда все же добралась до цели и открыла ставни, то выяснилось, что Мариша имела в виду соседнее окно. Возле которого сейчас и стояла, покачиваясь на лестнице и с ножовкой в руках.

— Иди сюда! — позвала я ее сдавленным голосом.

— Как ты себе это представляешь? — разозлилась Мариша. — Лучше ты открой ставни на моем окне.

Тебе же это раз плюнуть?

— Ты так думаешь? — в свою очередь разозлилась я. — Знаешь, я в отличие от тебя ползать по стенам не умею. В общем, либо мое окно, либо никакое. Мне до других не добраться. Крыльев у меня пока нет.

На это Марише возразить было нечего. И она с кряхтением начала спускаться по стремянке. Потом перетащила лестницу к моему окну и принялась перепиливать решетки. Справившись всего с двумя прутами, Мариша заявила, что у нее свело руку и вообще она хочет в туалет. И сунула ножовку мне. Пилить оказалось не очень тяжело. Почти как резать черствый хлеб. Прямо скажем, очень черствый. Но все же…

Однако надо сказать, что пилить в одиночестве было как-то неуютно. Темное пространство древней базилики как-то давило. К тому же меня все время не оставляла мысль, что будет, если меня застукают за этим занятием. И где там еще Юлька? И стоит ли она не стреме или вообще ушла спать? Несмотря на мои терзания, с решеткой я покончила. Не скажу, что быстро. На всю работу мне понадобилось около часа. Но все обошлось без лишних приключений.

Если, конечно, не считать того, что решетка оказалась гораздо тяжелее, чем я рассчитывала. И когда я закончила пилить последний прут, с грохотом рухнула вниз. Хорошо, что вывалилась она наружу, в сад.

И в тот момент, когда там никого не было. То есть почти никого.

— ТЫ что, очумела? — Сдавленный вопль раздался из кустов, возле которых шмякнулась решетка.

И следом за этим из зарослей собственной персоной появилась Мариша.

— А что? — принялась я оправдываться. — Мне ее было не удержать. Знаешь, какая она тяжелая? Сама вон попробуй ее поднять. А то засела там в кустах, а теперь недовольна! Что ты там делала столько времени?

— Не важно, — пробурчала Мариша. — Лови веревку.

Поймав конец толстенной веревки, я заметалась по церкви в поисках подходящего предмета, к которому можно было бы ее привязать. Несмотря на открытые ставни, света в церкви не сильно прибавилось. Так что время от времени я налетала на какие-то предметы и роняла их. А порой они роняли меня.

Набив изрядное количество синяков и шишек, я наконец примотала конец веревки к чему-то, что, казалось, держалось намертво. Напоследок подергав, я убедилась, что все в порядке, и помчалась к подругам.

Юлька с Маришей уже стояли под окном и с нескрываемым нетерпением поглядывали на меня.

— Сколько можно возиться? — упрекнула меня Мариша. — Светать скоро будет.

Насчет светать — это она погорячилась. Мои часы показывали лишь начало первого.

— Можете лезть! — прошипела я нетерпеливым подругам.

Юлька первой ухватилась за конец шпагата, обмотала его вокруг запястий и лихо подпрыгнула, упершись ногами в каменную кладку стены. И сразу же позади меня в глубине церкви раздался грохот и звон.

Я в ужасе зажала руками уши в полной уверенности, что немедленно сбежится все население Труа. И нас арестуют, отправят в тюрьму, ну, и так далее…

Однако прошло некоторое время, но ничего не происходило. Потом Юлька, лежавшая на травке на спине, начала слабо подергивать конечностями, подавая первые признаки жизни.

— Идиотка! — обругала меня Мариша. — Ты к чему веревку привязала? Ты нас погубить хочешь?

Дрожащими руками я направила луч фонарика внутрь церкви. И обнаружила, что в темноте я привязала веревку к руке какой-то статуи, которая мирно стояла в нише. То есть стояла до момента, как Юлька полезла вверх. Теперь статуя валялась на полу. Падая, она и издала тот напугавший нас грохот. Обследовав поверженную фигуру, я убедилась, что особого ущерба статуе причинено не было.

Я поспешно перевязала веревку, закрепив ее на этот раз на каком-то крюке, вбитом в стену.

— Можете лезть, — высунувшись в окно, сообщила я.

На этот раз первой начала штурмовать высоту Мариша. Она благополучно очутилась внутри храма.

А затем мы вдвоем начали подтягивать травмированную Юльку.

— Юля, я не знала, что так получится, — кинулась я с извинениями к подруге.

— Да ладно. Чего уж там, — довольно прохладно ответила Юлька. — Не извиняйся. Я сама виновата, что с вами связалась. Спасибо, что хоть живой осталась.

Настроение у нашей подруги после полета с четырехметровой высоты, естественно, было прескверным. И оно отнюдь не улучшилось, когда она огляделась по сторонам.

— О! — воскликнула Юлька при виде поверженной статуи. — Так я и знала! Уже и памятники архитектуры принялись громить. Да вас обеих вообще никуда выпускать нельзя. Запереть на три оборота ключа в комнате без окон и дверей. Вы же социально опасные для общества элементы.

Но мы ее не слушали.

— Где мадемуазель Ольга? — спросила я.