Вспомнив суровое лицо Дубового герцога, выговаривавшего ей в начале зимы по поводу неподобающих занятий для незамужней девице, Рика усмехнулась и сделала все необходимые манипуляции, дабы убедиться в том, что минувшей ночью господин Сюро физической близости с женщиной не имел. Оставалось содержимое желудка. Чародейка припомнила, что за ужином в доме Харады убитый пил крепкое спиртное и ел сравнительно мало, в основном, его занимали морепродукты в соусе из жидкого соевого сыра. Анализ показал, что именно это и находилось в желудке, точнее в сравнительно целом его кусочке, да и то лишь потому, как убитый лежал на спине. Так: коньяк, его больше всего; бренди, кальмар, креветки, подсушенный хлеб, петрушка, сыр, крохи чего-то сладкого. Видимо, десерт. Нет, не десерт. В кювете, над которой Рика творила свои заклятия, а Тама крылышками прогоняла в её сторону дымок, что под воздействием чар преобразовывался в конкретные образы, медленно пузырилось содержимое желудка. Кровь? Понятно, кровь попала в туда уже после смерти, что же ещё странно сладкое, жидкое, чуть тягучее. Ничего похожего за обедом на приёме не подавалось. Рика вздохнула, вооружилась стеклянной палочкой, обмакнула её в кювету, произнесла необходимую формулу и перенесла образец на язык.
— Хорошо, что Вилохэд не видит этих манипуляций, — подумала она, — иначе и я сама, и некромантия здорово упадём в его глазах.
Перед мысленным взором возникли густо-фиолетовые, отдающие в черноту ягоды ежевики. По закону контагиона всплыло и то, с чем они соприкасались: дубовая бочка, стекло зелёной бутылки, бокал, удобно ложащийся в руку, губы, язык, пищевод и кислота желудочного сока.
— Ежевичное вино! — обрадовано воскликнула чародейка, — от пил ещё ежевичное вино.
Она тщательно прополоскала рот, сжевала один из треугольничков, он был, вроде бы с курицей, и села за написание отчёта.
Ежевичного вина, сладкого напитка, который обыкновенно принято считать чисто женским, на приёме в доме будущего министра финансов точно не подавали. Оно было слишком тёмным, чтобы не бросаться в глаза. Стоп. Рика встала и возвратились в прозекторскую. Она никогда не зашивала труп прежде, чем закончит отчёт. Мало ли что придётся уточнять. Да, всё как она и думала: в светло-красной лёгочной ткани посторонние примеси фиолетового цвета. Выплеснулось выпитое вино? Те же следы были в кишечнике. В какой-то момент чародейку осенило, как был убит Сюро Санди. Магия, конечно, но магия амулета или артефакта. Тогда следов не будет. Убийца активировал артефакт и заставил жидкость в желудке жертвы превратиться в лёд, да, об этом свидетельствуют следы обморожения, которые она сначала приняла за воспалённую от гастрита слизистую. Потом ледяной комок разлетелся на множество лезвий, практически изрезав внутренности жертвы изнутри. Рика измерила глубину поражений. Да, всё верно, достаточно, чтобы убить, но ни одно не дошло до кожи. Затейливое убийство, ничего не скажешь.
Рика написала отчёт, зашила труп, проверила заклятие, предотвращающее гниение, и загорелась мыслью немедля отправиться в Академию магии. Она уже знала, к кому ей следует обратиться, дабы получить всесторонние разъяснения по поводу способа убийства. И этим человеком был глава кафедры Магии Амулетов, профессор Вакато́ши Шо. Он славился своей феноменальной памятью, увлечённо коллекционировал артефакты и амулеты, к тому же каждое лето угнетал своих студентов археологическими раскопками в Артании и на континенте. Говорили, что получить у него отличную оценку без выезда на полевые работы практически невозможно. Рика сослалась на обязанности жрицы бога смерти и сумела отвилять от трёхнедельной поездки в заброшенную горную деревню, житья в палатках, приготовления еды на костре и усердного копания в земле по восемь часов за день. Сдала зачёт она легко, при этом Вакатоши с пристрастием расспрашивал её о применении амулетов в некромантии и выразил сожаление, что она не выбрала его кафедру. Лекции его походили на театр одного актёра с демонстрациями, забавными или страшными историями из жизни магов, а его анекдоты на грани фола снискали ему непроходящую популярность среди мужской части студентов. Словом, этот живой, невысокий мужчина, бривший голову дабы скрыть лысину, являлся светилом с мировым именем в области Магии амулетов.
— Надеюсь, господин Вакатоши припомнит меня, — бормотала чародейка, закрывая кабинет, — я показала ему свою перепелиную яшму с заключённым в ней духом ласточки, и он пришёл в совершеннейший восторг, расспрашивал, насколько долго амулет перезаряжается, сколько у ласточки вылетов, и зависит ли сила амулета от возможностей владельца.
Уже почти на остановке кэбов она вспомнила, что сегодня — воскресенье, и господин Вакатоши Шо навряд ли сидит в своём кабинете в Академии магии, и, как бы Рике не хотелось обсудить странности убийства друга дяди Джейка, придётся всё же подождать до завтра.
Чародейка решила идти домой пешком. Погода была отличная, пели птицы, расцвела сирень, и лёгкий ветерок был в радость.