Великосветское убийство

Суён поднялась с безукоризненной грацией и предложила мне пройти в сад, где расцвёл османтус. Мы шли по дорожке молча. Видимо, моя возлюбленная решила помучить меня. Она подошла к одному из многих идеально подстриженных кустиков и, плавно поведя рукой, сказала, что эти прекрасные крестообразные цветы нежного оранжевого оттенка и являются гордостью их сада. Я наклонился и понюхал пышное соцветие, над которым кружили вечерние бабочки. Это был её запах: мёд и нежная сладость спелого абрикоса. Так пахли её волосы, рассыпавшиеся по намокшей от пота подушке, так пахло её платье, так пахли её руки, что совсем недавно ласкали моё тело. Знакомый, прекрасный аромат. Мне вспомнилось, как несколько засохших цветов выпали из кармана платья, когда она одевалась. Видимо, она раскладывала из в одежде, дабы удивительный пьянящий аромат абрикосов и мёда следовал за ней всегда.

— Суён! — воскликнул я, не в силах долее терпеть эту муку, — довольно терзать меня. В чём дело? За что ты обрекаешь меня на такие страдания? Я не верю, что ты могла разлюбить меня!

— Я — как этот цветок, — тихо проговорила она, — обречена жить в неволе. Мне, как османтусу, создали все условия. Но земля в горшке — это не вольная земля гор, где этот красавец может расти, как ему вздумается, и его кроны никогда не касаются ножницы садовника. Вы же своими жестокими словами словно бы обрезали самые красивые цветы, что дала мне ваша любовь, и теперь куст моей души увядает.

— Не говори так, — я прижал её к груди и принялся покрывать поцелуями бесконечно дорогое мне лицо, по которому струились слёзы, — я не собирался причинять боль.

— А как иначе понять ваше нежелание, чтобы я посещала вас в гостинице?

— Единственное, что побудило меня к этому, так это забота о твоей репутации, Суён. И, ради всех богов, перестань обращаться ко мне, будто бы я совершенно посторонний для тебя человек. Ты прекрасно знаешь о моих чувствах. И, если бы ты не было замужней дамой, я завтра же повёл бы тебя под венец.

В какой-то момент её губы откликнулись, а руки привычно обвились вокруг моей шеи.

— Люблю, люблю, люблю, — жарко шептала она в промежутках между поцелуями.

— Никогда не смей отталкивать меня, — попросила Суён почти жалобно, — слышишь? Никогда.