Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры

Прошло два месяца с момента вторжения Диптрена в Академию, а Сартмес помнил этот момент как вчера. Точнее, помнила его голова с присоединенными трубками, искусственными органами и аппаратами жизнеобеспечения. Казалось бы – Ирэн всего лишь пнул его тогда, в далеком прошлом. Удар был несильным, но привел к разрыву сосуда. Легкая операция закончилась воспалением и молодой ученый погрузился в кому. Сартмеса откачали, он вернулся к работе и лишь иногда его схватывал паралич. Схватил он его и в тот неудачный момент – когда над его скутером разрушился мост.

Гринвин с Хеминсом добились разрешения переместить пациента в свои исследовательские лаборатории. Состояние ухудшалось – начался облитерирующий артрит – кровеносные сосуды склеивались молниеносно. Ампутация конечностей не помогла. За неделю здоровое тело превратилось в дряблую плоть столетнего – будто неведомая порча съедала его изнутри, сводила на нет действие сильнейших лекарств.

Приняли решение провести эксперимент – перенести память на цифровой носитель и заодно постараться спасти мозг. Сартмес знал об этих разработках – они готовились давно, опыты проводились на животных. Но, вот незадача – нельзя понять, удачна ли технология, так как сигналы собак, крыс, лошадей и прочих нечеловеческих жертв науки ученые не могли адекватно интерпретировать.

Молодой ученый отошел от комы довольно быстро. Часть ощущений и памяти была потеряна – он не знал вкуса, запаха и прикосновений, пришлось заново учиться читать. Многие навыки и рефлексы уже не были нужны. Главное – личность не стерта, он осознает себя, как Сартмеса, работника (а теперь и подопытного) Экостарс, могущественной научной империи, монополиста в вопросе владения миром. Хотя… оставался еще Диптрен.

Сартмес пережил Хеминса и Гринвина, увидел запуск Двулунья, наблюдал великие тектонические сдвиги и нормализацию экологического фона Земли. То, что они приняли за вторую волну, оказалось работой Ирэна. Диптрен разделил мир на три части. В первой безраздельно правила Экостарс, во второй действовали силы, не поддающиеся изучению, третья часть была черной дырой из которой не возвращался ни один робот-разведчик.

Время шло, о трагедии забыли, всё успокоилось и жизнь стала скучной. Ученый стал своего рода фетишем Академии, воплощением божества, всеведущим и всевидящим бестелесым духом. Его память слилась с базой данных Экостарс и между компьютером и мозгом шел постоянный обмен данными. Биомеханика. Человек-компьютер.

Голова мысленно улыбнулась. Уже больше сорока лет он ищет способ вернуть себе тело. Разработать новый вид жизни (а по сути – запрограммированную плоть) – не сложно. Но пересадка мозга… Вдруг порча не ушла, затаилась, она затронет новое тело и в этот раз его не спасут? А как же навыки и рефлексы? Из всего набора у него осталось зрение, слух, речь, да мышление – он не был уверен, что блок памяти в его голове цел. Забыть все – стать никем, пропасть, утратить личность – не радужная перспектива. И Сартмес медлил.

Появление давнего «друга» послужило серьёзным толчком к возобновлению исследований. За месяц подняли архивы, принялись за опыты. Работа кипела день и ночь.

Разработанное тело потрясало. В основу заложили генный материал мангуста, как существа, обладающего молниеносной реакцией. Кто-то возразил, что гадюки быстрее – но выбор пал на теплокровное млекопитающее – мол, мозг лучше приживется. Покров конструировали долго – кроме эластичности, нужна была прочность, сопротивляемость агрессивным средам и разрядам различного происхождения – Сартмес помнил о проникающем нечеловеческом ударе Диптрена. В итоге остановились на шкуре ската, как одной из прочнейших и приспособленных к морской воде.

Трое нейрохирургов – Феликс, Камиль и Боргарт – обсуждали последние нюансы операции. Камиль проводит анестезию и пересадку. Затем, пока Феликс и Боргарт припаивают нервы головного мозга к спинному, он прикручивает растворяющимися винтами черепную пластину, зашивает шкуру и прокатывает швы излучателем. В течение четырех суток каждый из них поочередно будет дежурить, наблюдая через биопластный сканер за схватыванием нервной, мышечной и костной тканей.

Ассистенты вкатили резервуар с Сартмесом. С виду ничем не примечательный черный гладкий ящик – и не сказать, что внутри в ликворе, дрейфуют, утыканные трубками, остатки ученого.

– Хотите увидеть своё новое тело, герр профессор?

«Герр профессор», – ученый так жаждал этого звания, но сейчас оно не поколебало ни единой душевной струнки. – «Гринвин был профессором. Хеминс – герром. Сейчас, когда в Академии все налажено, я обладаю двумя этими титулами, спокойно почиваю на лаврах. Но Диптрен вернулся не случайно. Пришло время рисковать».

– Нет, господа. Если я поколеблюсь, то могу больше никогда не решиться. Лучше увидеть себя уже новыми глазами.