Венчанные огнем

Я придвинулась к мужу, как всегда спасаясь возле него от невзгод. Мое проснувшееся сердце слишком остро на все реагировало, то взмывая ввысь, то падая в бездну страха.

Как только Иллуин услышал о моей беременности, с сожалением пробежался по мне взглядом и словно потух, потеряв интерес. Он откинулся на спинку кресла и с пониманием посмотрел на Темного Повелителя. Но обратился ко мне:

– Эленаль, я предлагаю тебе вернуться и занять причитающееся по праву рождения место. Ты моя племянница, несмотря ни на что. Более того, должен признать, что с некоторых пор я изменил о тебе мнение. При моем дворе ты сможешь занять весьма достойное место и получить желаемую свободу. Я лично прослежу за этим. Обещаю!

И ведь как убедительно и проникновенно говорил. Темные напряглись, особенно Кэлэбриан, застывший каменным изваянием.

– Я уже заняла причитающееся мне место, светлейший Иллуин, – только я об этом сказала, почувствовала, как муж, наконец, расслабился. Понятно, отчего он бесился – боялся потерять меня, боялся, что светлые уговорят вернуться. И добавила для спокойствия любимого. – Это место рядом с моим мужем, аном Кэлэбрианом Даэдраном. Другого мне не надо, и нашему ребенку, которого я ношу под сердцем, тем более. Мой дом и все, что я люблю и хочу, находится здесь.

Потерпев неудачу, Иллуин едва уловимо поморщился, но вот его брат и мой «отец» молчать не привык:

– Ты вернешься со мной, продажная тварь! – Да кто бы сомневался, что его ненависть ко мне границ не имеет и, судя по всему, превратилась в своего рода манию. – А этого темного ублюдка мы вернем после того, как ты его выносишь. В моем доме животным не место. А вы, темные, вообще должны сидеть по домам и не высовываться, не то ваши границы станут для нас слишком размытыми. Вы – грязные животные, темная пародия на эльфов, скоро все передохнете. Своих женщин потеряли, а теперь на чужих рот разеваете. Тело моей дочери вам не достанется, иначе вспомните, что такое война. И что вам останется после? Потомства нет, и не будет! Ни одна эльфийка не согласится разделить вашу судьбу. Скоро один за другим уйдете к своему Черному Богу, даже память о вас исчезнет с лица Лайвоса.

Бельфалас омерзительно истерил, брызжа слюной. Иллуин неожиданно округлил глаза, Галдор бледнел и морщился, а остальные светлые тревожно поглядывали на темных. А темные слушали бред Бельфаласа, не двигаясь, по-прежнему стоя вокруг кресла Кирдана, лишь презрительно приподняв брови.

Заметив, что Темный Повелитель мрачнее тучи, Иллуин поднялся и, повернувшись к брату, произнес:

– Закрой рот, предупреждаю в последний раз. Ты потерял дочь, когда воспитал из нее безмозглую куклу. И вот Алоис дала тебе второй шанс. Шанс упрочить наше положение, усилив магию и обретя истинную, признанную дочь Светлейшей Богини. Ты же все испортил, своими руками уничтожил наш шанс. А теперь обвиняешь в этом других. Я разочарован в тебе до крайности, Бельфалас. Мое решение о своей дальнейшей участи узнаешь дома.

Повелитель светлых эльфов не повышал голос, но от него веяло таким смертельным холодом, что я невольно передернулась. Затем он, резко к нам развернувшись, мгновение помолчал, гневно поджав идеальные губы, и только собрался о чем-то сказать, как в зал ворвалась Мильсигран, за которой вбежали две дочери Ладроса, а за ними чинно вошла Иссиль. Увидев светлых гостей, она недоуменно подняла брови, а потом, видимо, прочувствовав напряжение, царившее здесь, посмотрела на меня, на мужа и вежливо, коротко поклонилась гостям:

– Приветствую вас, светлейший Повелитель, светлые аны, рада видеть вас в наших краях, – затем посмотрела на женщин и строго позвала: – Девочки, мы уходим, ваши отцы сейчас заняты и не могут уделить нам внимания. – Потом она обратилась к остальным: – Повелитель Кирдан, Повелитель Иллуин, уважаемые гости, я забираю с собой Эленаль, вы же понимаете, ей нельзя нервничать, да и перекусить пора, она забыла пообедать.

Подошла к нам и с теплой улыбкой подмигнула сыну, успокаивая его собственнические инстинкты, взяла меня под руку и увела под ошарашенные взгляды светлых. О, я-то и забыла: они же еще не в курсе, что проклятие пало и теперь мы опять будем «плодиться и размножаться» на благо Темной родины и Черного Тринимака.

Через час Повелитель за обедом рассказывал заинтересованным слушателям в лице супруги, дочери и меня, державшей на коленях руку Кэлэбриана, о том, что произошло после нашего ухода из приемного зала. Оказалось, до обидного мало. Бельфалас побледнел и поник, узнав, что я сняла проклятие с эльфанов. Иллуин тоже побледнел, но уже от злости на своего брата за то, что по его милости ему, Повелителю непревзойденных светлых эльфов, помимо прочего, пришлось публично приносить извинения. Затем он приказал своему магу и Галдору открыть портал, в котором светлые незамедлительно исчезли.