Вендари. Книга вторая

Рада вернулась домой. Закрыла все двери и окна. Забилась в угол и стала ждать. Ждать, когда голод Клодиу выйдет из-под контроля. Когда город задрожит от кровавых убийств. Тени выйдут на улицу. Хаос подчинит мир. Мысли об этом принесли далекие крики. Люди просили пощады для тех, кто был им дорог, предлагая обменять их жизни на свои. Матери умоляли не трогать своих детей. Влюбленные жертвовали друг другом. Но голоду было плевать. Древние не выбирали себе жертв. Они несли лишь смерть, а тени, которые ползли за ними, как шлейф королевской мантии, подбирали то, что оставалось после трапезы своих хозяев. И Клодиу знает, что так будет. Гудэхи знает, что так будет. Поэтому они держат рядом таких, как Рада и Мэйтал. Мудрость приносит пустоту и одиночество, но в этом одиночестве древние еще борются за свой рассудок.

Рада лежала, на полу, поджав к груди колени, и убеждала себя подняться, накормить Клодиу. Убеждала даже во сне, среди какого-то нелепого нагромождения чернильных пятен, которые падают откуда-то сверху, из густой темноты на чистый белый лист. И Рада вдруг понимает, что она и есть этот лист. Вся ее сущность превратилась в белый лист, на котором появляются все новые и новые кляксы, все новые и новые пятна Роршаха, и кто-то в темноте берет эти листы, берет Раду и показывает то, что получилось, своим пациентам. Они смотрят на листы, и их фантазия рисует все новые и новые образы. Но никто не видит, не понимает, что эти листы были когда-то женщиной. Они смотрят на ее обнаженное тело, изучают его, но видят лишь чернильные пятна…

Сон закончился так же внезапно, как и начался, но Рада еще долго лежала с закрытыми глазами. «Просто белый лист. Я просто белый лист, – думала она. – Лишь время оставило на мне свои бессмысленные отпечатки. Пусть люди сами выбирают, кого хотят видеть во мне».

Рада заставила себя подняться. Теперь одеться. «Нет, все не то. Все эти платья. Весь этот внешний вид…» Рада смотрела на свое отражение, и женщина напротив совершенно не нравилась ей. Она больше не могла сохранять этот образ, поддерживать. Он умер, остался на Мертвом Холме за решеткой Моравского кладбища. Теперь ей нужно что-то новое. Что-то нейтральное. Что-то между жизнью и смертью. Сменить прическу, сменить гардероб, сменить духи.

Рада потратила на это перевоплощение почти три дня. Она забыла о голоде Клодиу, и когда пришла к нему, ждала удивления, а не страданий. Когда она постучала в его дверь, никто не подошел, и ей пришлось открыть своим ключом. Клодиу сидел у окна. Бледный, обессиленный.

– Ты принесла кровь? – спросил он, не открывая глаз, словно лишь его тело находилось здесь, а разум был где-то далеко-далеко. Хотя, возможно, так было всегда. Он всегда находился где-то далеко. В прошлом и в будущем. Этот пленник вечности. – Моя кровь у тебя? – снова тихо спросил Клодиу.

– Я забыла о твоем голоде, – призналась Рада. Клодиу улыбнулся. Устало, безжизненно. Тени в углах комнаты вздрогнули, насторожились. – Но я найду тебе кровь, – пообещала Рада. – Сегодня. И завтра. Пока ты не насытишься. Пока не победишь свой голод.

Она ушла, так и не решив, понял ее Клодиу или нет. На поиски жертвы потребовалась почти вся ночь. Толстый мужчина лет сорока, с одышкой, принял ее не то за шлюху, не то за одинокую женщину, которая сидит в баре одна, отчаянно нуждаясь в крепком плече. Его кровь помогла Клодиу успокоиться. Успокоились и тени, но крови нужно было больше.

– Почему ты не можешь пить мою кровь? – спросила неделю спустя Рада своего пресытившегося хозяина. – Я могла бы отдать тебе всю себя до последней капли. Тогда бы эта жизнь закончилась. Мне не жалко. Я все равно уже мертва. – Она смотрела Клодиу в глаза, ожидая ответа, но ответа не было. Оставалось уйти, отвлечься, не встречаться, ограничиваясь короткими и редкими телефонными звонками, чтобы знать, когда вернется голод Клодиу, и придется снова отправляться на улицы и забирать чьи-то жизни.

Раз в месяц, иногда два, Рада приходила в бар Боаза Магидмана и покупала себе на ночь мужчину. Она не знала, зачем это делает, потому что удовлетворения от близости все равно не получала. Эти походы в бар Магидмана и покупка мужчин превратились скорее в ненужный ритуал, чем были необходимостью. Ждать определенного дня, приходить в бар, выбирать, вглядываясь каждому мужчине в глаза, словно желая найти кого-то особенного. Затем разговоры, вино, флирт. Все вроде как обычно. Вокруг полумрак. Чернокожий пианист с глубоким голосом. Мужчины слуги. Женщины слуги. И просто люди. Все смешаны в этом коктейле Боаза Магидмана, в этом железобетонном шейкере.