Вендари. Книга вторая

Кадиллак медленно сдает назад, покидает стоянку полицейского участка. Начальник отдела стоит у окна. Он видит, как уезжает «Кадиллак» цвета кровавого заката, увозя убийцу, единственную подозреваемую, но он не думает об этом. Он лишь исправляет ошибку своих подчиненных. Так ему внушила Надин, когда встретила утром возле участка. И молодой офицер, который задержал ночью Раду, а утром выпустил на свободу – Надин поработала и над его воспоминаниями, внушив ему, что он сохнет по Либене. Либена сама попросила Надин об этом, потому что решила, что ее хозяин будет счастлив, если она приведет к нему этого мальчика. Не женщину, как обычно, а этого похожего на женщину мальчика. Почему бы и нет? Мир меняется, и слуга хочет, чтобы хозяин менялся вместе с ним… Все это видит Рада в воспоминаниях Надин, потому что Надин хочет показать ей это. А «Кадиллак» ползет по утренним улицам.

– Все верно, – говорит Надин Раде. – Ты мертва. Теперь прими это и научись жить с этим знанием.

– Легко сказать, – бормочет Рада.

– Ты все еще можешь убить себя. Иногда это тоже выход. – Надин смотрит ей в глаза и улыбается. – Но ты ведь не убьешь себя, верно? Ты боишься. Я уже видела таких. – Она предлагает Раде прийти ночью в бар Боаза Магидмана и познакомиться с Сиджи Нойдеккер. – Мой хозяин устал от нее. Она не поддается контролю. Бросает его, уезжает в другие города. – В глазах Надин появляется пелена меланхолии. – Нет. Такую замену Гэврил никогда не примет от меня.

Они высаживают Раду на Манхэттене, недалеко от ее дома.

– Увидимся у Боаза, – говорит Либена. Рада кивает.

Но в эту ночь бар закрыт. Боаз Магидман мертв. Его тело находят две недели спустя, когда достают из гавани желтый «Дюзенберг» 1935 года, на котором Магидман разъезжал по городу, словно восставший из мертвых Гэри Купер, в актерскую игру которого был влюблен Магидман. Его бар будет закрыт больше года. Его машину выкупит новый слуга Гудэхи по имени Кэнги, надеясь подчеркнуть этим поступком почтение хозяину закрытого бара.

– Нам всем плевать на старого еврея, – сказал ему слуга по имени Киан. – Он зарабатывал на нас деньги, а мы получали от него то, что нам нужно. – Киан подался вперед, заглядывая Кэнги в глаза. – А что нужно тебе? – Потом он что-то показал Кэнги. Что-то из своей жизни. А возможно и всю свою жизнь.

В эту же ночь чернокожий Кэнги, прадед которого был рабом новахо, сбежал назад в родную Оклахому. Рада слышала, что Гудэхи нашел его и забрал его никчемную жизнь. Кэнги мог бы стать хорошим сутенером, но никогда хорошим слугой.

– Тебе никогда не казалось, что мы безнадежно потеряны для этого мира? – спросила Раду как-то раз Либена. Они разговаривали о Надин, и Либена не могла поверить, что Надин сможет снова стать человеком.

– Боишься, что не сможешь прожить без своих чернокожих девушек? – пошутила Рада, а Либена призналась, что скучает по временам, когда был открыт бар Магидмана.

– Говорят, подобный бар есть в Питтсбурге, – сказала она и предложила Раде поехать вместе с ней.

– Не хочу я никуда ехать, – честно призналась Рада, а потом долго рассказывала, как путешествовала с Клодиу по Европе.

– А я из Чехии, – сказала Либена. – И я совсем не хочу вспоминать, как Плеймн сделал меня слугой. Он совсем не такой, как твой Клодиу. Ему плевать на меня, на этот мир. – Она рассказала о своей семье, о родном городе, о цыганском таборе и о певце по имени Фонсо. – У него был такой голос, что я бросила все и бежала с его табором. Мне было лет тринадцать, не больше. Фонсо жил со мной дольше года, а потом продал Плеймну. Вот и все путешествия…

После этого разговора Рада подумала, что, возможно, она действительно особенная, не такая, как остальные слуги, потому что Клодиу был не таким, как другие древние. В нем была жизнь. По крайней мере, он искал в себе жизнь, борясь с пустотой, а не поддаваясь ей, не позволяя пустоте завладеть собой. И если Надин могла мечтать о чем-то хорошем, о чем-то простом, Надин, чей хозяин был намного хуже, чем Клодиу, то почему бы ей – Раде, не попытаться сделать того же. Нужно лишь оставить темную часть своей жизни в прошлом и научиться мириться с темнотой, которая ждет ее в будущем, которая ждет ее каждый раз, когда просыпается голод Клодиу. Скольких людей она уже лишила жизни? Скольких еще лишит? Вот она темнота, которая червем селится в груди, выедает все живое, оставляя лишь мрак, пустоту, отчаяние, которые не вытравить, не заполнить в себе.

Ночью, когда Рада легла спать, ей приснилась жизнь Либены до того, как Плеймн превратил ее в слугу, жизнь в цыганском таборе, жизнь с Фонсо. Причем Рада не помнила о том, кто она, не помнила свою собственную жизнь. Была только жизнь Либены. Рада сама была Либеной. Молодой, наивной, влюбленной. Она не вспоминала о прошлом и не страшилась будущего. Она просто жила с цыганом по имени Фонсо, у которого был такой бархатный голос, что замирало сердце…