Вендетта

«Хе! Хе! Он прекрасно знал, что делал. Это случилось всего пару месяцев назад. Он покончил с собой по милости одной черноглазой смуглянки, которая живет, здравствует и смеется все дни напролет в верховьях Сорретно. Парень отлучался в долгое плавание, привез ей в подарок жемчужные ожерелья и коралловые заколки для волос. Она обещала выйти за него замуж. Не успел он еще высадиться на пристань, как уже предложил ей свои подарки. Но она возвратила их обратно, сказав, что он ей наскучил. Просто надоел и все. Тогда он попытался образумить ее, но девушка разъярилась, как тигровая кошка. А я стоял среди небольшой толпы на набережной, наблюдая всю эту сцену. Ее черные глаза сверкали, она запечатала свой поцелуй на его щеке, ее грудь вздымалась так высоко, что, казалось, готова была разорвать корсет. Эта девка была всего лишь рыночной торговкой, а вела себя, словно королева. „Я от тебя устала! – говорила она. – Пошел прочь! Не желаю тебя больше видеть!“ Он был высоким и прекрасно сложенным, сильным малым, однако заколебался и побледнел, губы его задрожали. И, опустив голову, прежде чем кто-либо успел остановить его, он сиганул в воду прямо с помоста, и волны сомкнулись над ним, потому что он даже не пытался плыть. Он камнем пошел ко дну. А на следующий день его тело вынесло на берег, и я купил его одежду за два франка. Ну, а вам продаю за четыре».

«А что сталось с девчонкой?» – спросил я.

«О, она смеялась весь день, говорю вам. У нее каждую неделю новый любовник. Такая не станет переживать».

Я вытащил кошелек: «Беру этот костюм. Вы просите четыре франка, а я дам вам шесть, но за эти два дополнительных вы покажете мне укромный уголок, где я смог бы переодеться».

«Да, да, конечно! – старик даже весь задрожал при виде серебра, которое я для него отсчитал и положил на протянутую ладонь. – Все что угодно ради благородного путешественника! Вот комнатка, где я сплю: маленькая, зато здесь есть зеркало – ее зеркало – единственная память о ней, проходите!»

И он заторопился вперед, спотыкаясь и цепляясь за беспорядочные кучи одежды, разбросанные по всем углам, затем открыл маленькую дверь, которая была, казалось, вырезана в стене и привел меня в помещение вроде стенного шкафа с ужасным запахом, предоставив в мое распоряжение убогую кровать и один сломанный стул. Маленькое квадратное окошко пропускало достаточно света, чтобы осмотреть всю обстановку, а рядом с ним висело зеркало, бывшее когда-то красивым, обрамленное в старую серебряную рамку немалой стоимости, однако на свое отражение я не осмелился взглянуть в тот момент. Старик показал мне с некоторой гордостью, что дверь в это узкое логово запиралась изнутри.

«Я сделал ключ и сам установил замок, – сказал он. – Смотрите, как красиво и надежно получилось! Да, я отлично знал свое дело – торговлю – до того самого утра, когда обнаружил ее в объятиях венецианского певца. После этого я позабыл все, что раньше знал, оно просто ушло от меня, и я так никогда и не понял почему. Вот ваш рыбацкий костюм. Переодевайтесь не спеша, закройте дверь, – вся комната к вашим услугам».

И старик оставил меня одного, кивнув несколько раз, изображая дружелюбие. Я последовал его совету и сразу же заперся. После этого я медленно подошел к зеркалу, висевшему на стене, и посмотрел на свое собственное отражение. Горькая острая боль пронзила меня. Глаз у торговца был верный, – он сказал правду. Я выглядел стариком! Даже двадцать лет тяжелых страданий вряд ли изменили бы меня столь ужасным образом. Болезнь иссушила мое лицо и оставила на нем отметины сильной боли, мои глаза глубоко ввалились, и в то же время некая живость их выражения свидетельствовала о пережитых мною в склепе ужасах; мою голову теперь венчали белоснежно-седые волосы. Я теперь понял причину испуга того человека, который продал мне виноград на дороге этим утром. Мой вид был способен напугать любого. Да я и сам едва узнавал себя! Признают ли меня жена и друг Гуидо? Я в этом сомневался. И эта мысль так больно уколола меня, что слезы подступили к глазам, но я поспешно их отер.

«Фи на вас, Фабио! Будьте же мужчиной! – сказал я сам себе сердито. – Какая разница, в самом деле, черные ли волосы или белые? Кому какое дело до лица, если сердце осталось прежним? На мгновение, возможно, наша любовь померкнет от моего вида, но когда Нина узнает обо всех моих страданиях, не стану ли я тогда ей дороже, чем когда-либо? Одно ее нежное объятие с лихвой компенсирует все прошлые муки и вновь омолодит меня».