Вендетта. День первый

Настя предложила гостье кофе, зная, что Татьяна подлинная кофеманка и не устоит перед соблазном насладиться ароматным напитком. Как она и ожидала, Куницына заказала свой любимый эспрессо.

Они поговорили о старых делах, предались общим воспоминаниям, Татьяна выпила две чашки кофе и размякла. Настя пристально смотрела на журналистку, удивляясь, какой же выдержкой надо обладать, чтобы спокойно сидеть и мило болтать с женщиной, мужа и падчерицу которой убили при помощи информации, проданной Татьяной.

– Таня, – произнесла вдруг Анастасия, – мои юристы обнаружили кое-какие финансовые несоответствия на вашем, вернее, теперь уже на моем канале. Не можешь ли ты мне дать совет?

И она пододвинула к журналистке несколько документов. Та, быстро просмотрев их, задумчиво сказала:

– Да, подпись стоит моя, я не отрицаю. Но к махинациям я не имею ни малейшего отношения. В конце концов, я подписывала лишь то, что от меня требовалось. Ты же знаешь... – Она понизила голос и затараторила: – Глеб Романович Остоженский, бывший владелец контрольного пакета акций, отмывал через наш канал деньги, заработанные криминальным путем. Это было известно многим, но что я могла поделать?

– Таня, а как тебе удалось после Басалыго переметнуться к его злейшему врагу Остоженскому? – спросила Анастасия. – Причем тебя взяли на работу в тот день, когда я покинула Россию, и сразу на должность генерального директора!

Куницына мягко улыбнулась (и Настя поняла, что у журналистки давно готов ответ на щекотливый вопрос):

– Настя, ты же знаешь, что для меня в первую очередь важна профессиональная этика. После того, как я потеряла возможность работать на твоего покойного мужа, мне пришлось думать о хлебе насущном. Поэтому я приняла предложение Остоженского, однако с условием, что он не будет вмешиваться в информационную политику канала.

– Неужели? – спросила Настя. – А говорят, что канал работал исключительно на дядю Глеба и представлял его интересы: топил его противников и занимался соответствующей пропагандой.

– Неправда! – вспыхнула Куницына, но тут же сделала шаг назад: – А если и кое-что имело место, то я об этом не имела понятия!

– Тогда ты не будешь возражать, если я передам подписанные тобой сомнительные документы прокуратуре? – спросила Анастасия. – Ведь если тебя против воли заставили принимать участие в махинациях, о которых ты не имела понятия, то надо наказать виновного. То есть Глеба Романовича Остоженского.

– Настя, мы же свои люди, зачем поднимать такой шум? – спохватилась Татьяна. – Нельзя ли забыть о злосчастных бумажках? Все равно делу хода не дадут. Ну, ты понимаешь, ведь у Глеба Романовича могущественные друзья. А ты, насколько я в курсе, не в самых лучших отношениях с Остоженским.

– Таня, ты предлагаешь мне замять дело? – спросила с изумлением Анастасия. – А как же твои высокоморальные профессиональные принципы? Впрочем, ты давно изменила им... еще в тот момент, когда продала Игоря и меня дяде Глебу.

Такого поворота Татьяна не ожидала. Ее лицо покрылось бордовыми пятнами, Куницына прошептала:

– Я не позволю тебе кидаться такими обвинениями! Если хочешь, то увольняй меня, я быстро найду себе новую работу.

– Даже если эти документы получат широкую огласку? – спросила Анастасия, указывая на бумаги. – Не думаю, что тогда кто-то захочет иметь с тобой дело, Таня.

Куницына тяжело задышала.

– Ты не посмеешь! Да и кто гарантирует, что документы подлинные, а моя подпись настоящая? Я потребую проведения графологической экспертизы, и кто знает, к какому выводу придут эксперты. Не забывай, Настя, что репутация у тебя далеко не самая идеальная: сидела на зоне за попытку ограбления квартиры, затем, по слухам, занималась проституцией, подцепила себе Басалыго, «крестного отца» питерской мафии, оказалась замешана в великое множество сомнительных сделок... Ты – бизнес-леди с криминальным прошлым и настоящим, а я – самая известная тележурналистка России!

– Не забудь упомянуть, что у тебя имеется «Тэфи», масса других наград, а также титул «Совести российской журналистики», присужденный тебе в то время, когда ты продавала Игоря и меня.

Куницына зло бросила:

– Никто вас не продавал! А что бы ты сама сделала, если бы твоему ребенку угрожала опасность? Остоженский поставил меня перед выбором, и я не могла ответить ему отказом. Все, разговор закончен. Благодарю за кофе, кстати, не очень хороший. У тебя его не умеют готовить.

Журналистка поднялась и направилась к выходу, а Настя бросила ей в спину:

– Ну, наверное, дело в той субстанции, что была добавлена по моему приказу в кофе. Хотя вроде бы она не обладает ни вкусом, ни цветом, ни запахом. Все же одна из наиболее секретных разработок лабораторий ЦРУ...

Татьяна Куницына развернулась, на лице у нее застыла маска отчаяния и ужаса.

– Настя, скажи мне, что это дурная шутка! – простонала она. – В кофе ведь ничего не было?