Читаем Вендиго полностью

– Да, совершенно уверен, – серьезно ответил он. – И думаю, что мы прибыли как раз вовремя. Придет час – и вы все узнаете. Пока же следуйте за мной и наблюдайте. И думайте, упорно думайте. Я рассчитываю на помощь вашего ума.

Голос доктора звучал с той спокойной, непререкаемой повелительностью, повинуясь которой люди радостно и гордо жертвуют своими жизнями. В эту минуту я последовал бы за ним куда угодно, хоть в ад. Джон Сайленс был преисполнен каким-то всесокрушающим упорством. С душевным трепетом воспринял я его доверие, однако даже в ярком сиянии дня от меня не укрылась его тревога.

– У вас не было никаких сильных впечатлений? – поинтересовался доктор. – Не случилось ли, например, чего-нибудь ночью? Не приснился ли вам какой-нибудь запоминающийся сон?

Он с нетерпением ожидал моего ответа.

– Я спал почти беспросыпно. Вы же знаете, как я устал, а тут еще эта гнетущая жара…

– Стало быть, жару вы почувствовали? – Доктор скорее рассуждал сам с собой, чем задавал мне вопрос. – А молнию, молнию вы видели? Среди ясного неба, – добавил он. – Ну ее-то вы видели?

Я ответил, что, кажется, пробуждался от яркой вспышки, и он привлек мое внимание к некоторым обстоятельствам.

– Вы, конечно, помните ощущение тепла, которое вы почувствовали, когда в поезде приложили письмо ко лбу? Помните, какая жарища была в доме вечером, да и ночью? И вы также слышали, как полковник рассказывал о языках огня, неожиданно вспыхивающих в лесу и в самом доме, и о том, как двадцать лет назад погибли его брат и управляющий?

Я кивнул, не понимая, к чему он клонит.

– И во всем этом вы не улавливаете никакой подсказки? – Доктор был явно удивлен.

Я тщательно обшарил самые укромные закоулки своего ума и воображения и вынужден был признать, что нет, не улавливаю.

– Ничего, скоро вы поймете. А теперь, – добавил Джон Сайленс, – мы осмотрим лес – нет ли тут для нас чего-нибудь интересного?

Из сказанного я получил кое-какое представление о его замысле. Мы должны сохранять предельную собранность и сообщать друг другу все, что нам хоть мельком удастся увидеть в картинной галерее наших мыслей. Затем, уже на ходу, доктор обратился ко мне с последним предостережением.

– Если вы хотите обеспечить свою безопасность, – веско произнес он, – все время, пока мы будем здесь находиться, постоянно внушайте себе, что вы защищены прочным панцирем. Употребите на это все свои силы, подключите воображение, волю. Вплоть до окончания нашего приключения поддерживайте в себе уверенность, что в панцире, выкованном вашим воображением, мыслью и волей, вы совершенно неуязвимы для какого бы то ни было нападения.

Он говорил с непоколебимой убежденностью, не отрывая от меня глаз, как бы стараясь усилить значение своих слов. Затем, без всякого предупреждения, он двинулся вперед по неровной, кочковатой земле вглубь леса. Между тем, хорошо понимая ценность совета доктора, я изо всех сил старался ему последовать.

Деревья сомкнулись за нами, как ночная мгла. Их ветви сплетались у нас над головами, стволы все теснее жались друг к другу, все гуще и гуще становился подлесок из кустов куманики. Колючки рвали нам брюки, царапали руки, глаза забивались мелкой пылью, что мешало уклоняться от цепких сплетений ветвей деревьев и ползучих растений. В ноги вонзалась грубая белая трава. Кочки, поросшие этой травой, походили на отрубленные человеческие головы, покрытые волосами. Мы поминутно натыкались на них. Идти было очень тяжело, и я вполне мог себе представить, что по ночам эти места просто непроходимы. Иногда мы перепрыгивали с кочки на кочку, и нам казалось, будто мы прыгаем по головам воинов, павших на поле сражения, а под белой травой скрываются неотступно следящие за нами глаза.

Кое-где солнечные лучи прорывались сквозь навес ветвей слепящими снопами, и тогда окружающая нас тьма казалась еще непрогляднее. Дважды мы натыкались на круглые пепелища. Доктор Сайленс показал на них, не говоря ни слова и не останавливаясь, но при виде этих пепелищ во мне шевельнулся глубоко запрятанный страх.

Это была очень утомительная прогулка. Мы держались как можно ближе друг к другу. Тела наши сильно разогрелись. Не столько от физического напряжения, сколько от того внутреннего жара, который исходит от пылающей печи сердца. Всякий раз, опережая меня, доктор останавливался, дожидаясь, пока я его нагоню. Очевидно, сюда много лет никто не наведывался: ни управляющий, ни лесник, ни охотник; и мои темные, путаные мысли, полные тревожного ожидания и страха, казалось, походили на этот лес.

Перейти на страницу:

Похожие книги