Вендийская демоница

Кэрхун осторожно подкрался к двери, за которой находилась госпожа. Чернокожие продолжали сидеть на полу неподвижно. При появлении господина Кэрхуна они даже не пошевелились. Мгновение он рассматривал их. Они напоминали изваяния, высеченные из черного камня.

Даже глаза их оставались застывшими. Синеватые белки поблескивали в полумраке коридора.

— Эй, рабы, пропустите-ка меня! — приказал Кэрхун.

Они никак не показали, что слышат.

— Я говорю, дайте мне войти! — повторил он. — Госпожа будет рада меня видеть.

— Госпожа не будет рада видеть господина, — подал голос один из братьев, но какой — понять было трудно. Казалось, он говорил не разжимая губ, как могла бы разговаривать статуя.

— Не тебе судить, черномазая собака! — разъярился Кэрхун и ударил ногой одного из рабов.

Ему показалось, что он пнул камень, такой твердой была голень чернокожего. Раб медленно поднялся и уставился на Кэрхуна, который был его на полголовы.

— Госпожа не будет рада видеть господина, — еще раз сказал он, на сей раз двигая губами. — Господину лучше уйти.

— Это решаю я! — сказал Кэрхун. — Прочь с дороги.

— Господин может пожалеть.

— Заткнись! — рявкнул Кэрхун и ворвался в комнату.

И остановился, как будто налетел на невидимую преграду.

Госпожа Масардери лежала на постели, а рядом с ней развалился огромный киммериец-варвар. Черные волосы Конана разметались по шелковым подушкам, синие глаза светились в полумраке, как у дикого зверя. Конан безмятежно улыбался. Масардери играла его волосами и пробегала пальчиками то по его вискам, то по его широченной груди.

Завидев Кэрхуна, Конан засмеялся и сгреб Масардери в охапку.

— Посмотри, любовь моя, кто к нам пожаловал! Сам Кэрхун! А ведь твои негры предупреждали его, чтобы он не входил. Ах, какая неловкость!

Масардери тихонько рассмеялась, пряча лицо на груди Конана.

— В самом деле, неловко вышло, племянник, — проговорила она.

Кэрхун, тяжело дыша, смотрел на нее и Конана во все глаза. Казалось, он до сих пор не может поверить увиденному. Случайность? Глупая случайность! Вот что разрушило его замысел!

— Ты сам не понимаешь, киммериец, что ты наделал! — прошипел Кэрхун. — Ты совершил самую большую ошибку в своей жизни!

— Не думаю, — спокойно отозвался Конан и поцеловал Масардери в макушку. — Она прекрасная женщина и великолепна в постели. Кроме того, смею надеяться, она довольна тем, что произошло.

— Племянник, ты ведешь себя грубо, — сказала Масардери, высвобождаясь из объятий Конана. — Ты врываешься в спальню к женщине. Я не твоя жена и не состою под твоей опекой. Я вдова, и к тому же богатая вдова, которая имеет полное право распоряжаться своим телом и своим состоянием. Уйди!

— Вы оба сильно пожалеете о том, что натворили, — обещал Кэрхун, хлопнув дверью.

В ярости он пробежал мимо негров, стараясь не думать о том, какими насмешливыми взглядами они его провожают. Но то, что он увидел в спальне, жгло его душу.

Масардери! Глупая бабенка! Разумеется, Кэрхун вожделел ее, но еще больше он вожделел ее богатств, И если ему не удалось заставить ее полюбить себя и добровольно отдать ему свое состояние — в качестве приданого, то она умрет. Он ближайший ее родственник и унаследует все.

Глупая, глупая Масардери!..

* * *

Когда Масардери, утомленная любовью, заснула, Конан оделся и тихо выскользнул из комнаты. Он подмигнул своим сообщникам-неграм, и те ответили ему полными понимания ухмылками.

— Где остановился этот маг, Арвистли? — спросил Конан.

Ему показали, и киммериец направился прямо в комнату к шарлатану.

Арвистли поднялся, когда гость без стука вломился к нему.

— Это ты, киммериец? — удивленно произнес Арвистли. — Что тебе угодно?

— Ответь на несколько вопросов, и я уйду, оставив тебя непокалеченным, — обещал Конан, бесцеремонно вытряхивая Арвистли из удобного кресла и усаживаясь туда сам. — Кто попросил тебя изготовить любовные снадобья?

— Кэрхун, естественно, — ответил Арвистли. Он сразу успокоился и отвечал так, словно речь шла о вещах само собой разумеющихся. — А что? Это очень простая штука. Пара несложных заклинаний и мазь с приятным запахом.

— Ради этого он и пригласил тебя принять участие в нашей увеселительной поездке? — продолжал Конан.