Венедикт Ерофеев и о Венедикте Ерофееве

Мой «катер „Авось“» представлял собой спасательную шлюпку с теплохода (6 метров на 2 и дизель в центре), с приделанной каютой, чтобы спать. На нем я и мой однокурсник Володя Кривцун предприняли путешествие по рекам на север, надолго прерванное серьезной поломкой.

Когда нам удалось починить двигатель и мы, – я, Володя, моя сестренка Таня и рыжий дог Митя (размером чуть больше взрослого человека) собрались плыть дальше – из Великого Устюга в Архангельск, мне позвонила Галя Ерофеева и сказала, что Венедикт хочет с нами, но стесняется попросить. Мы были несколько озадачены, но решили, что потеснимся. С Венедиктом всегда было весело, а он еще после больнички, непьющий, это вообще подарок в плане общения[552].

Когда дело дошло до покупки билетов, Венедикт предложил взять с собой Яну Щедрину. Но взять на шлюпку пятого человека, учитывая, что с нами был еще огромный дог, было уже невозможно. Тогда Венедикт предложил оставить собаку и взять Яну. Но Митю оставить было совершенно не с кем, – это пес «трудной судьбы», спасенный от живодеров, щенком спал со мной в кровати, подчинялся мне и Тане. Так что я все объяснил, и вопросов, в общем, не возникло.

К Яне я всегда хорошо относился, она и в Царицыне[553] бывала. Мы, можно сказать, почти дружили. Это путешествие нас немного (но ненадолго) рассорило, мы ее не взяли с собой просто по причине отсутствия места.

Добрый день, Венедикт! Решила написать вам, м<ожет> б<ыть> прочтется?.. Бывает так, что не требуют письма «до востребования»? Наверное, да. Тогда пусть пылится где-нибудь.

Письма вашего так ждала, что не смогла обидеться на «короткость и желчь»[554], видимо для пущей ощутимости было недостаточно много. Очень обрадовалась этому листочку. Что касается господа, то он только меня любит испытывать, и что ему выкраивать время, чтобы судить-рассудить?[555] Пусть он это людям оставит. Да и вам не стоит этими глупостями заниматься, у вас свое. Приветствую рождение семи листочков! Может быть, когда вернетесь, их будет больше?[556]

Очень жалею, что не поехала с вами. Кажется, это была моя последняя возможность выбраться из Москвы, т. к. сейчас уж и нет самой маленькой надежды. Была бредовая мысль перехватить ваш экипаж в Архангельске и напроситься в Белое море[557], но и она исчезла, как только получила ваше письмо. Теперь буду ждать Венедикта с впечатлениями, всеми его пробоинами и плевками.

То, что болит ребро, это досадно[558]: даже микроскопические трещины, я знаю, заживают не скоро, но вы уж постарайтесь не чихать и не кашлять это время, потерпите[559], да и об этом ублюдке забыть не мешало бы. Что касается коллективного мнения обо мне, то это меня нисколько не удивило и не обидело. От людей типа Коли я большего и не ждала бы, да и за это бы сказала спасибо, – в их устах это еще и высшая похвала. Спасибо вам, что заступились за смазливую дурочку, но боюсь, что зря тратили слова, они наверняка не поняли, что имели в виду[560]. А вот к «свиньям собачьим» их – это вы поторопились. Тревожно, право, как-то. Вдруг господь исполнит ваше желание? Где вы тогда окажетесь?