Венера

— Дорогая миледи, — возразила герцогиня, — в таких щекотливых вещах вы пуританка: я знаю это. Но Тронтола представлял бы собой нечто неслыханное только в том случае, если бы не плутовал. Вы думаете, что Джикко-Джилетти отказывает себе в этом, или Тинтинович? В эту минуту он грабит маленького сноба из Берлина; тот очень горд тем, что далматский граф берет его деньги.

Леди Олимпия сказала с отвращением и любопытством:

— У вас однако недурные познания по этой части, дорогая герцогиня?..

— Они у меня от кавалера Муцио, моего секретаря, который вам так нравится.

— Как же эти мошенники делают это?

— О, самыми различными способами. Например: за тем, кого они обманывают, стоит их доверенное лицо и объясняет им знаками его карты. Или же он держит в руках что-нибудь блестящее, в чем отражаются карты: серебряную табакерку — или — или…

Она рассмеялась:

— Посмотрите-ка, не комичную ли фигуру представляет мой камердинер Амедео. Настоящий византийский сановник в своей глупой торжественности!..

Ее спутники взглянули по направлению, которое указывала им герцогиня. Амедео, огромный, весь в золотых галунах, стоял напротив своего господина, принца Кукуру, за мистером Вильямсом из Огайо, и вертел висевший у него сбоку большой блестящий поднос. Американец выпил стакан вина, который подал ему Амедео. Затем он громким, скрипучим голосом объявил шесть карт и четыре туза.

— Как ясно отражаются карты мистера Вилльямса в подносе верного Амедео, — сказала герцогиня. Мистер Уолькотт возразил:

— Я ничего не вижу.

— Я тоже, — заметила леди Олимпия.

— Не церемоньтесь, мистер Уолькотт. Вам неприятно видеть в моем доме подобные вещи. Но это пустяки… Вы видели это. И я прошу вас позаботиться о том, чтобы это увидели и другие.

Возбужденная, оставила она своих друзей. Она искала сэра Густона. Он прогуливался, размахивая руками, неловкий и не сознающий собственных преимуществ, вдоль благоухающего ряда полных брюнеток, разглядывавших его в лорнеты. Герцогиня заговорила с ним.

— Сэр Густон, я сказала вам, что вы понадобитесь мне сегодня вечером. Подите, пожалуйста, тотчас же к дону Саверио Кукуру — он играет в пикет с мистером Вильямсом из Огайо — и громко заявите ему, что он плутует.

Сэр Густон смотрел на нее, раскрыв рот.

— Как же он это делает?

— Это слишком сложно, я объясню вам после. Теперь идите. На все возражения повторяйте только как можно громче: «Вы сплутовали». Вас поддержат, сэр Густон, положитесь на меня…

— Как вам угодно, герцогиня.

И он пошел. Он стал перед доном Саверио и крикнул:

— Вы плутуете.

Принц с удивлением посмотрел на него.

— Вы ошибаетесь, милостивый государь.

— Я не ошибаюсь, — ревел сэр Густон. — Вы обманываете этого почтенного господина — вы мошенник!

Им овладел искренний гнев, от которого его лицо побагровело. Дон Саверио тихо, с натянутой улыбкой, заметил:

— Будьте благоразумны. Вы видите, я сдерживаюсь, чтобы избегнуть излишнего скандала. Потом я буду к вашим услугам. Но ваше утверждение — чистая бессмыслица. Ведь я проиграл, посмотрите же. Мой противник, мистер Вильяме, только что выиграл партию…

— Вы сплутовали!

Вокруг них уже образовалось кольцо молчаливых зрителей. Мистер Вильяме смотрел на себя тоже, как на незаинтересованного гостя, и с видимым интересом раскуривал сигару. Дон Саверио холодно поднялся.

— Этот господин не владеет собой, он слишком много выпил… Не угодно ли вам добровольно положить конец этой сцене? — спросил он сэра Густона.

— Уговорите его! — медленно и ласково заметил король Фили.

— Вы сплутовали!

Консул мистер Уолькотт указал лорду Темпелю на блестящий поднос камердинера. Поднялся ропот. Принц встревожился:

— Амедео!

Силач приблизился к упрямому иностранцу. В следующее мгновение оба кулака сэра Густона опустились на его лицо, и он, шатаясь, отступил. Сэр Густон напоминал своим видом сырой бифштекс. Зрителям казалось, что от него и пахнуть должно так же. Женщины говорили:

— Какой симпатичный молодой человек!

— Камердинер, может быть, действовал по собственному почину, — пробормотал лорд Темпель. Мистер Уолькотт пожал плечами, другие, перешептываясь, сделали то же. Принц не понял, его глаза злобно заблестели.

— Я не в состоянии больше относиться к этому, как к плохой шутке. Я требую удовлетворения.

Сэр Густон уже засучил рукава. Он бросился вперед; но дон Саверио ловко увернулся. Сэр Густон стукнулся о карточный стол, который опрокинулся. Мистер Вильяме из Огайо неторопливо встал и стряхнул пепел со своего рукава. Царила полная тишина; затем король Филипп медленно и ласково сказал:

— Вот так история.

Некоторые смеялись, другие выражали сомнение. А в глубине комнаты леди Олимпия высказывала мнение, что это позор, если в таком доме, как этот, происходят подобные вещи. Другие иностранцы повторяли это на наречиях, которых никто не понимал. Неаполитанцы ждали и приглядывались к выражению лица герцогини; она стояла у входа в зал. Многие начали понимать положение. Маркиз Тронтола решился первый.

— Это позор, — повторил он, — настоящий скандал. — И вполголоса: — Я позабочусь, чтобы его исключили из клуба.