Венера (Богини, или Три романа герцогини Асси - 3)

- И эта гора предприятий, богатства, жизни - жизни: она покоилась бы только на вашей красоте, да, только на вашем теле стояла бы она!

Она с восхищением смотрела, как его воображение опьяняло его. Он стоял у столика из черного дерева. Она стала с другой стороны и положила свою руку рядом с его рукой на темное зеркало.

- Я сделал бы из вас самую дорогую женщину, какая Когда-либо существовала! Разве это не было бы гордо, разве это не было бы величественно? - воскликнул он у самого ее лица.

- Конечно, - ответила она.

- Блеск вашего имени, вашего прошлого, вашего ума: все это было бы оценено очень высоко. Я стал бы колоссально богат, богаче, чем можно себе представить. Невероятно богат!

- Могу себе представить. А я?

- О, вы, - вам было бы хорошо. Когда вы состарились бы и не годились бы больше ни на что, я даже назначил бы вам приличную пенсию!

- Ах! - произнесла она, и ее губы раскрылись от восхищения. Вдруг он увидел, что ее рука вспорхнула с темного зеркала, точно белая голубка. В следующее мгновение ее руки обвились вокруг его шеи. Он схватил ее в объятия.

- Ты остаешься со мной! Ты не можешь поступить иначе!

- О, прекрасно могу.

Она быстро высвободилась и стала прикалывать перед зеркалом вуаль.

- Но словами о приличной пенсии ты убедил меня, что не напрасно я так старалась с тобой познакомиться.

- Так останься! Зарабатывай мне деньги!

- Ты забываешь, что я богата.

- Ах, да.

Он обеими руками схватился за голову.

- Этот Рущук! Такой мошенник! Нет человека, которого он не обманул бы; но с тобой он поступает честно. Если бы он удрал с твоим богатством! Если бы ты была бедна!

- Это прекрасная мечта.

- Но ты богата! Какая глупая случайность!

- О, - случайность. Поверь мне, мой друг: деньги - точно такое же предназначение, как и все остальное. Кому для завершения своей личности нужны деньги, тот еще никогда не был беден. Бедной герцогиню Асси нельзя представить себе. Если бы она потеряла свои деньги, тогда - она никогда не существовала бы... Ты не понимаешь? Для этого ты - ты... И этой философией, дон Саверио, вы позволите мне закончить нашу совместную жизнь, которая во всяком случае была более... деятельной, чем созерцательной.

Она кивнула ему - он не знал, насмехается ли она - и вышла. Он не сразу опомнился.

У дверей, в своей ливрее, выпятив грудь, держа шляпу у бедра, ждал Проспер, исчезнувший егерь. У него был такой вид, как будто с ним никогда не происходило ничего неожиданного и как будто он жил только в эту минуту исключительно для того, чтобы распахнуть дверь перед своей госпожой. Герцогиня прошла мимо него, чуть-чуть повернув голову и бросив старику беглый взгляд: "Я знаю..."

Консул простился у дверцы кареты. Леди Олимпия сидела рядом с приятельницей; она провожала ее до городских ворот. Последние сундуки были взвалены на второй экипаж; в эту минуту бесшумными шажками, в темном платьице и черном кружевном платке на голове, бледная, с опущенными веками, прибежала Нана, похищенная камеристка. Она бормотала извинения.

- Ничего, - объявила герцогиня. - Как тебе там понравилось?

- Ваша светлость ведь не думаете?.. Я только прислуживала дамам, бывавшим в доме, - о, дамы лучшего общества с кавалерами своего круга. Кавалеры платили за все очень дорого, хотя все было скверное, даже постели. Синьора Лилиан Кукуру приходила часто и получала страшно много денег.

Бросив искоса взгляд на своих слушательниц, Нана убедилась, что имеет у них успех.

- О синьоре графине Парадизи я могла бы порассказать историй, пообещала она.

- Я попрошу ее самое рассказать их мне, - сказала герцогиня. - Ты можешь ехать во втором экипаже... А вы оставайтесь здесь.

Почтительная и хитрая толпа слуг в золотисто-коричневых ливреях своей живостью волновала лошадей. Служанки, коренастые и грудастые, хлопали себя по бедрам. Они показывали белые зубы на смуглых лицах, под башней черных волос. Большие блестящие кольца качались у них в ушах. Худой грум двигал желтой, как айва, кожей на голове. Некоторые непрерывно кувыркались. У всех были полные карманы денег.

Дон Саверио выбежал из дому с букетом фиалок.

- Благодарю вас, - сказала герцогиня, искренне обрадованная всем, что видела.

- Наступает весна!

Принц небрежно сказал:

- Это странно, герцогиня, но мне кажется, что я должен был бы извиниться за некоторые вещи, которые произошли между нами... Необыкновенная сторона положения бросилась мне в глаза только пять минут тому назад; вы простите. Наш брат - не правда ли, герцогиня? - даже в самые сомнительные положения приносит с собой традиции большого света.

"Как его мать принесла их с собой в пансион Доминичи", - подумала она, вежливо отвечая на его изысканный поклон.

Экипаж покатился по гладкой, твердой мостовой красивой улицы. В глубине бушевала, пела, звенела, острила, издавала зловоние и сияла неаполитанская улица. Она кричала: "Ура!".

III