Венера и воин

Пила вздрогнула и оперлась о стену. Именем всех богов, которым поклонялись в Риме, что делал этот мужчина? Пила услышала, как голос Диодороса стал громче, а затем Никандрос хрюкнул, как маленький поросенок. В ужасе Пила побежала назад, в атриум, и села на свою скамейку. Ей стало жаль мальчика, который явно страдал из-за этого ужасного мужчины, но чем она могла ему помочь? Она ведь сама была только рабыней.

Некоторое время ничего больше не было слышно. Очень осторожно девушка снова заглянула через щелку в двери. Диодорос, казалось, покинул комнату и ушел через перистиль. Только мальчик, одетый теперь в легкую тунику, сидел на скамье и смотрел перед собой.

Пила бесшумно приблизилась к нему. Она видела худую наклоненную спину, узкий затылок, спутанные волосы. Она нежно положила руку ему на плечо. Никандрос испуганно вскочил.

– Не бойся, – успокоила его Пила. – Я тебе ничего не сделаю. Что сделал тебе этот мужчина? Он избил тебя? У тебя болит? Я могу тебе помочь?

Никандрос посмотрел на нее сначала непонимающе, потом неохотно. Его темные брови приподнялись.

– Чего ты хочешь от меня, рабыня? – выдохнул он. – Какое тебе дело, что делает со мной Диодорос, он мой эрастес, и я очень горжусь этим. Не каждому удается стать эроменосом такого образованного и богатого мужчины. А теперь уходи.

Пила смущенно и недоверчиво посмотрела на него.

– Но… но… я только хотела помочь тебе, – заикаясь, пробормотала она.

Мальчик скривил свои детские губы в презрительной улыбке.

– В чем? – спросил он свысока. – Что женщина понимает в подобных вещах, да еще и рабыня вдобавок?

– Так ты не раб?

– Я? – Теперь Никандрос во все горло расхохотался. – Я воспитанник Александра Диодороса, торговый флот которого плавает по всем морям в мире, а теперь убирайся, пока я не доложил о тебе твоей госпоже.

Пиле так и не удалось выбраться сухой из воды из этой щекотливой ситуации. Позади нее вдруг внезапно оказалась Акме.

– Что здесь случилось? – спросила она строго.

– Гони ее прочь, – пробормотал Никандрос. – Она подслушала меня с моим воспитателем.

– Вот обрадуется твоя госпожа, когда я расскажу ей об этом, – сладко улыбнулась Акме. – Прежде всего тем, как ты злоупотребила гостеприимством нашего дома.

Она развернулась и исчезла, чтобы доложить о происшествии своей госпоже и Ромелии.

Пила рухнула на скамью в атриуме. Теперь лучше было бы умереть! С тех пор как Валериус уехал в Рим, Ромелия превратила ее жизнь в ад, а тут еще и это. Но она ведь хотела помочь мальчику от чистого сердца, только здесь, казалось, мир перевернулся с ног на голову. Она никогда не поймет этих людей. Они молятся богиням, которые поднимают свои юбки, как гетеры, они убивают друг друга ради удовольствия, и они соблазняют мальчиков, которые еще и гордятся этим.

Ромелия с красным лицом выскочила в атриум. Ее плотно сжатые губы превратились в тонкую линию, в руках у нее был прут. Удары посыпались на голые руки Пилы и жгли, как огонь.

Пила почти без сознания терпела избиение до тех пор, пока Атенаис не попросила свою подругу остановиться.

– Дорогая Ромелия, откуда языческой рабыне знать наши обычаи? Ей еще предстоит научиться их понимать.

– Да, при помощи плети, по-другому с этой дрянью не договоришься, – задыхаясь, выпалила Ромелия.

Уголком глаз Пила видела, как Акме стоит у двери и наблюдает за наказанием Пилы с довольной улыбкой.

– Ну нет. – Голос Атенаис звучал успокаивающе. – Возьми ее с собой в храм, когда приносишь жертвы, научи ее верить в богов.

– Для чего? Она лишь рабыня! Во что верит раб, интересует меня столько же, сколько интересует дерево, около которого мочится собака.

– Дорогая подруга, лучше иметь того, кто понимает тебя, кому ты доверяешь, чем врага.

Ромелия остановилась и взглянула на Атенаис.

– Ну да, может быть, ты и права.

Атенаис потянула Ромелию из атриума.

– Пойдем, я думаю, нам нужно еще немного поговорить.

Акме с издевательской улыбкой тоже исчезла, и Пила снова осталась одна.

Водой из бассейна в атриуме она охладила саднящие кровавые полосы. Издевательская улыбка Акме, как огнем, жгла ее душу.

Когда Ромелия снова появилась, гнев у Пилы еще не прошел и она с поднятой головой шагала позади хозяйки. Посреди дороги Ромелия обернулась.

– Твою гордость ничем не пробьешь? – спросила она.

– Нет, госпожа, потому что я не сделала ничего дурного.

– Так? Тогда ты вскоре должна будешь сделать что-то дурное, чтобы понять это чувство.

Она побежала дальше и через перистиль прошла в свои покои.

– Пойди на кухню и приготовь мне прохладный лимонад, – приказала она, бросив фразу через плечо.