Венера из меди

– Мне было необходимо поговорит с Виридовиксом более подробно о вчерашнем дне. Но теперь он умер. Ты можешь найти кого-нибудь глазастого типа, который был на кухне пока готовилась еда для вечеринки?

Он выглядел неуверенным. Я напомнил ему, что никто кроме и пальцем не пошевелит, чтоб смерть повара была отомщена. Я сообщил ему свой новый адрес. Затем, поскольку он все больше беспокоился, что меня могут увидеть здесь, я позволил ему вернуться в дом.

Я сидел под деревом, думая о человеке из Галлии. Он мне понравился. Он смирился со своей судьбой, но сохранил свой стиль. В нем была какая-то целостность. Он был достойным человеком.

Я долго думал о нем. Я был перед ним в долгу.

Он, без всякого сомнения, был убит. Должно быть, это был более медленный яд, чем тот, который поразил Нова, менее опасный. Можно предположить, он тоже был предназначен для Нова, – и я думаю, он был не единственной жертвой, на которую рассчитывали.

И еще, я никак не мог себя убедить, что один и тот же человек приготовил оба яда. Или, по крайней мере, что были сделаны две попытки, возможно, чтоб подстраховаться. Но я знал, как второй яд должна была получить жертва, это знание будет долго меня преследовать. Яд, должно быть, был среди горько-пряных специй, и повар принял его из своей чаши с фалернским.

И я помнил, что сам смешал для него вино; я сам убил Виридовикса.

XL

Когда я ехал на наемном муле на юг, половина меня твердила, что это дело не завершится, пока я не разрешу его, даже если мне придется работать бесплатно. Это была смелая и благородная половина. Другая половина (думая о Виридовиксе) просто чувствовала себя мерзкой и усталой.

Я отправился домой. Не было никакого смысла идти куда-либо еще. В частности, не было никакого резона идти ругаться с Севериной Зотикой, пока я не обзаведусь чем-нибудь, что поможет половчей ухватить эту конопатую змею женского пола.

Через полчаса она сама постучала в мою дверь. Я в это время думал. Чтоб не терять зря времени, я занимался чем-то практичным.

– Отдыхаешь, Фалько?

– Чиню стул.

Я был педантичен и в дурном настроении.

Она уставилась на потрепанный плетеный предмет, у которого была полукруглая спинка, плавно переходящая в подлокотники.

– Это женское кресло.

– Может быть, когда я поправлю стул, я заставлю женщину сидеть в нем.

Рыжая нервно улыбнулась.

На ней было не совсем черное, но темно-фиолетовое одеяние, оттенка ягодного сока. Ее нетрадиционный наряд показывал большее уважение к умершему, чем Поллия и Атилия в своем ярком драматически белом.

Я продолжил свою работу. Работа превратилась в одно из тех сокровищ, когда ты надеешься поправить несколько растрепавшихся ниток, а в итоге разбираешь половину предмета мебели и переделываешь его с нуля. Я уже провел два часа за этим.

Чтоб пресечь раздражающее любопытство Северины я резко бросил:

– Стул мне достался от моей сестры Галлы. Моя мать принесла свежего тростника. Это свинская работа. И все время, пока я это делаю, я знаю, что как только Галла увидит исправленную вещь, она тут же воскликнет: "О, Марк, ты такой умный!" и попросит вернуть стул обратно.

– У тебя слишком сухой тростник, – сообщила мне Северина, – тебе надо увлажнить его губкой…

– Обойдусь без советов.

Тростинка, что я заплетал, треснула в середине ряда. Я сходил за губкой.

Северина уже сидела на табуретке.

– У тебя полно неприятностей.

– Расплачиваюсь за тщательную работу.

Она сидела тихо, ожидая, пока я успокоюсь. Я не собирался проявлять любезность.

– Сегодня ко мне приходил эдил от магистрата с холма Пинция.

Я боролся с жестким кончиком тростины, чтоб потуже натянуть.

– Не сомневаюсь, что ты его надурила.

Я зажал стул между коленями.

– Я ответила на его вопросы.

– И он осчастливленный ушел?

Северина посмотрела поджав губы.

– Видимо, некоторые люди понимают, что обвинять меня без мотива — нелогично.

– Видимо, претор в августе предпочитает отдыхать.

Я сунул свои натруженные пальцы в мокрую губку.

– В любом случае, вот еще одна хорошая вещь. Пока ты сможешь отшивать этого эдила, никто больше не побеспокоит тебя.

– Что?

Я встал с колен, поправил стул и сел в него. Я оказался выше, чем ее легкая, аккуратная фигурка, укутанная шалью, когда она все еще обнимала колени на моей табуретке.

– Я не занимаюсь больше этим делом, Зотика. Поллия и Атилия отказались от моих услуг.

– Глупо с их стороны! – сказала Северина. – Любой, для кого Нов был небезразличен, позволил бы тебе продолжать расследование.

– Они всегда казались странно беспечными.

– Я не удивлена.

Я постарался не проявить эмоций. Все, что после этого могло последовать, означало только проблемы. Однако, с Севериной это не было чем-то новеньким.

– Тот факт, что они уволили тебя, – продолжала она, – доказывает мои слова.

– Как это?

– Поллия и Атилия наняли тебя, чтоб перевести подозрение на меня.

– Зачем?

– Скрыть свои собственные намерения.

– Что за намерения?

Северина глубоко вздохнула:

– Между тремя вольноотпущенниками были серьезные разногласия. Крепито и Феликс не соглашались с тем, как Нов ведет свои дела. Нов ненавидел проблемы и хотел выйти из партнерства.