Венера из меди

– Север Моск никогда не домогался меня, но когда мне исполнилось шестнадцать, он предложил мне выйти за его замуж. Возможно, потому что он никогда не злоупотреблял мной – в отличии от других – я согласилась. А почему бы и нет? Его магазин был лучшим местом, где я когда либо жила, я чувствовала там себя как дома. Я получила свободу. Но ведь большинство браков по сути, лишь коммерческие сделки; никто не может осмеивать меня за то, что я воспользовалась своим шансом.

У нее была любопытная особенность уметь предугадывать реплики собеседника. Видимо, наедине она часто говорила сама с собой вслух.

– Что он получил?

– Мою молодость. Мое общество.

– Твою невинность? – подкольнул я.

Это заставило ее яростно вспыхнуть.

– Верную женщину и тихий дом, где он мог принять своих друзей! Сколько мужчин могут похвастаться этим? У тебя это есть, или есть лишь какая-нибудь дешевка, что орет на тебя?

Я не отвечал.

Северина продолжила тихим сердитым голосом:

– Он был уже пожилой. Его сила угасала. Я была хорошей женой, пока могла, но мы оба знали, что это, вероятно, не долго продлится.

– Присматривала за ним, не так ли?

Она посмотрела на меня прямо, отбивая мои шпильки.

– Ни у одного из моих мужей, Дидий Фалько, не было повода для сожаления.

– Настоящая профессионалка!

Она криво усмехнулась. Я пристально разглядывал ее. Эта бледная кожа, хрупкое тело и независимый характер; было невозможно представить, какой она была в постели. Но мужчины, ищущие уюта, могли бы легко убедить себя в ее покорности.

– Ты отправила Моска в Амфитеатр в тот день?

– Я знала, что он ушел туда.

– Ты понимала, насколько там было жарко? Ты когда-нибудь подозревала, что у него больное сердце? Пыталась остановить его?

– Я не назойлива.

– Итак, Моск закипел; ты просто вытерла пену с кухонной плиты и достала чистый горшок! Где ты откопала Эприя, аптекаря?

– Он сам нашел меня.

Она слишком долго держалась спокойного тона; невиновный уже давно бы орал на меня.

– Когда Моска хватил удар в театре, кто-то побежал в его лавку за лекарством, в надежде оживить пострадавшего, но без пользы. Моск уже отправился к богам. Жизнь бывает жестокой; когда я оплакивала своего мужа, Эприй пришел требовать плату за микстуру.

– Ты быстро уговорила своего кредитора!

Северина позволила себе, в знак признательности, слегка улыбнуться, и я знал, что она заметила мою ответную усмешку.

– Тогда вот что – он задохнулся?

Она кивнула. Ее хлопотливые ручки продолжали работать за ткацким станком, в то время как я потерял всякое желание испытывать к ней сочувствие; я представил те же самые руки, удерживающие аптекаря во время смертельных судорог.

– Ты была дома?

– В другой комнате.

Я наблюдал, как она мысленно готовится к новой линии допроса. Она слишком много раз повторяла эту историю, чтоб я мог ее обеспокоить.

– Он был без сознания, когда меня позвали. Я сделала все, что могла, чтоб заставить его снова дышать; большинство бы людей ударилось в панику. Пастилка застряла очень глубоко. Врач выяснил это уже после случившегося, но в тот момент, обезумевшая от испуга, я признаю, потерпела неудачу. Я винила себя – но тебе придется признать, что это был всего лишь несчастный случай.

– Он кашлял? – насмешливо спросил я.

– Да.

– Давно?

– Мы жили на Эсквилине.

Хорошо известен как нездоровый район; она придала своему способу убийства достоверность.

– Кто дал ему ментоловую пастилку?

– Я думаю, он сам назначил их себе! Он всегда держал шкатулку из мыльного камня с ними. Я никогда не видела, чтоб он их брал оттуда, но он сам мне сказал, что они для лечения его кашля.

– Ты по своей инициативе стала участвовать в его деле? Умный и услужливый партнер. Я побьюсь об заклад, первое, что ты сделала войдя в его дом в наряде невесты, это предложила составить каталог его рецептов, с указанием содержания ядов в каждом… Что случилось с Гриттием Фронтоном?

В этот раз она дрогнула:

– Ты должен это знать! Его сожрало животное. И прежде, чем ты спросишь, я отвечу – я не касалась его дел. Я никогда не бывала на арене,где это произошло, или где-либо поблизости, когда Фронтон погиб.

Я покачал головой:

– Я слышал, что сцена была очень кровавая!

Северина не сказал ничего. Ее лицо всегда было настолько белым, что было невозможно решить, взволновалась ли она сейчас. Но я знал, о чем я сейчас думал.

У нее в запасе было слишком много хорошо подготовленных ответов. Я попытался задать глупый вопрос:

– Кстати, ты знала эту пантеру?

Наши взгляды встретились. Это было интересное противостояние.

Я, должно быть, поколебал ее самоуверенность.

Северина посмотрела на меня оценивающе.

– Ты, должно быть, очень храбрая, – сказал я, – раз решились сделать это огненного цвета покрывало к еще одной свадьбе.

– Это хорошая ткань, я ткала ее сама!

Рыжая вернула себе самообладание. Эта самоирония делала ее голубые, холодные глаза привлекательными.

– У одинокой женщины, не имеющей опекуна, очень ограниченный круг общения.

– И верно, это ужасно, быть домохозяйкой, у которой никого не осталось, чтоб приветствовать его дома…