Венера. Переплетая обрывки жизни (СИ)

— Скоро всё пройдет… — объясняла я с закрытыми глазами, практически провалившись в темноту, но испытывая непреодолимое желание успокоить его. — Меня предупредили, что такое состояние вполне естественно до 9–10 недель. Потом всё станет лучше. Надеюсь, что энергия вернется ко мне. Осталось подождать пару недель.

Я что — то еще бормотала, а он молча слушал и не шевелился. Когда его ладонь стала поглаживать мой затылок, а левая рука крепче прижала к себе, я улыбнулась. Так тепло, уютно и безопасно. Его объятия дарили чувство защищенности. Странно, правда? Те же руки, которые несли в себе боль, разрушения и мои личные муки. Руки, которые сейчас облегчали мое существование. Как жажду их прикосновений сейчас и как дичилась их раньше…

Мерный стук его сердца убаюкивал не хуже колыбельной. Не помню момент, когда я перестала говорить, уснув с блаженно приподнятыми уголками губ.

Феликс приходил почти каждый день. В таком режиме прошла еще неделя. Состояние моё пока не улучшалось, но его присутствие действительно облегчало моё существование. Я поражалась тому, насколько он заботлив. После его ухода могла часами сидеть и смотреть в одну точку, размышляя о том, что он другой человек. Внутри всё кипело от досады, и я каждый раз сдерживалась, чтобы не задать ему прямой вопрос: «Черт возьми, если ты можешь быть таким, почему же был так жесток со мной?».

Возможность эта выпала одной памятной ночью спустя еще неделю. Это был самый фееричный день на моей памяти — так плохо мне ещё никогда не становилось. Когда Феликс вечером после работы увидел меня, ужас застыл в его глазах. Я даже говорить не могла, так ослабла.

— Это как — то слишком, Венера. Я хочу, чтобы завтра ты сходила к Аветисову, — беспрекословно произнес он, в очередной раз став свидетелем того, как меня вывернуло наизнанку.

Потом Феликс просто подхватил меня и отнес на кровать, где я была бережно уложена. В этот момент единственное, чего я хотела, это чтобы он лег рядом и обнял, как в тот первый день несколько недель назад. Он отошел к окну и закурил, а я наблюдала за ним и, расслабившись, провалилась в сон.

Когда я проснулась, первое, что почувствовала — это умиротворенность и чувство безопасности. Он здесь — ликовала я. Феликс действительно остался со мной, я была прижата к его груди и слышала мерный стук сердца в темноте. Совсем не шевелилась, чтобы не будить его, хотя мне было интересно, который уже час и сколько времени мы так лежали.

— Как себя чувствуешь?

Я в удивлении вскинула голову и только сейчас поняла, что Феликс бодрствовал всё это время. Как — то странно защемило в груди от этого простого факта.

— Уже хорошо. Тебе не надо домой? — осторожно поинтересовалась я.

— Мне надо, чтобы ты утром пошла к врачу. Я тебя отвезу сам, а после уже займусь своими делами.

— Хорошо.

Впервые мне было приятно подчиняться ему. О, Венера, поздравляю, это уже диагноз.

— Феликс? — я не сдержалась, решив задать мучавший меня всё это время вопрос. — Что будет дальше?

Некоторое время мы молчали. Каждый обдумывал свои предположения по этому поводу. С наступлением ночи все эти страхи усиливаются и кажутся такими реальными…

— Дальше, Венера, ты родишь здорового ребенка. Вернешься в мой дом. Попытаемся наладить ваше общение с мамой. Попытаемся жить.

«Мой дом» — как чертовски правильно. Потому что это только его дом, я там никто. И не стану кем — то. Дом, в который я ступила жертвой, где пережила худшие свои дни. Дом, у которого есть хозяйка — единственная и неповторимая. И эта хозяйка меня не примет.

— А если я не хочу туда возвращаться? Если я хочу сохранить за собой это право самой решать, как распоряжаться своей жизнью? — взбунтовалась я.

— Что ты имеешь в виду? — заметно напрягся Феликс.

И хоть я его и не видела, продолжая лежать в своем исходном положении, была уверена, что он прищурил глаза в этом своем фирменном стиле — предупреждая собеседнике о том, что тот ступил на опасный путь.

— Я имею в виду, что мы даже не знаем друг друга, Феликс. Как ты себе представляешь наше существование? Иногда мне страшно от одной мысли о том, что я стану матерью. Потому что я сама лично понятия не имею, что делать в этой ситуации.

— И что же ты хочешь узнать обо мне? Я, как мне кажется, тебя хорошо знаю.

— Очень за тебя рада, — заворчала я, что было довольно глупо, потому что я продолжала прижиматься к нему.

И Феликс рассмеялся. Феликс. Рассмеялся. Я никогда не слышала его смех. Да, видела улыбку, но смех никогда не слышала. Это как — то странно. Но…вместе с тем мне было до мурашек приятно чувствовать этот обволакивающий низкий звук.

— Ну, давай, что же ты хочешь узнать? — вновь спросил он.

Недолго думая, я выпалила:

— О твоей работе, например.

— О работе? — от удивления Феликс даже немного приподнялся и взглянул мне в лицо. — Ты хочешь узнать о моей работе?