Венера. Переплетая обрывки жизни (СИ)

Я не заводила длительных знакомств со своими ученицами, ведь так было проще. То и дело кто — то из них мог потом узнать меня где — нибудь во время публичных выступлений, улучив во лжи. Ведь в танцевальной студии никто не знал, что у меня есть второе имя — Багира. А заказчики не знали моего настоящего имени — Венера. Схема достаточно запутанная и выглядит несколько сомнительно, но это спасало меня от лишних вопросов в течение этих лет, поэтому я продолжала жить так. Я понимала, что глупо скрывать своё имя, потому что я жила здесь с самого рождения, в этом городе у меня было и есть много родственников и знакомых, и любой совершенно случайно через пятые — десятые руки мог узнать, как меня зовут. Но так реально всегда было легче. Чем меньше распространяешься — тем в большей безопасности себя чувствуешь. Я всегда находилась в тени. Моя замкнутость была своеобразным щитом.

Я хотела скрыть от своих родственников и от семьи тот факт, что уже давно выступаю на публике. Об этом официально никто не знал. Может, кто — то и догадывался, но вслух никто не говорил. Все считали, что я только преподаю. Так оно и было. Но два года назад, поняв, что этих денег недостаточно, я стала брать заказы на выступления. И прятаться под вуалью, избегая лишних вопросов и сплетен.

Когда — то мой отец был очень уважаемым и известным человеком среди нашей диаспоры. Бизнес его расцветал, он никому и никогда не отказывал в помощи. Но всё хорошее когда — нибудь заканчивается, как нам внушают. И с ним случилось то же, что и с сотнями тысяч предпринимателей, не сумевших выкарабкаться после девяностых. Жизнь поставила моего отца на колени. И он больше не смог подняться на ноги.

Я не оправдываю себя. Но танец — единственное, что я умела на тот момент. И только он мог помочь мне заработать. Я не жалею и не стыжусь того, что делала.

Но это не имеет отношения к тому, что я пыталась скрыть свою личность. Эта необходимость была продиктована, скорее, желанием не опозорить семью. Ведь именно позором это и являлось, по мнению большинства. Армянка и танец живота. Если бы папа знал, чем занимается его дочь, демонстрируя своё тело перед другими…

— Багира, радость моя…

Я вздрогнула, услышав этот голос во второй раз в своей жизни. Словно дежавю.

Он стоит позади меня, и я удивляюсь, как не услышала его шаги. Плохое освещение коридора скрывает растерянность, которая, я не сомневаюсь, царила в моих глазах.

— Три месяца прошло с нашей последней встречи. Я скучал…

Мужчина сделал шаг ко мне и протянул руку, проведя пальцем по контуру моих губ через тонкую ткань вуали. Это было безумие. Я была ошарашена. Как он смеет?! Оттолкнув его, я попятилась, увеличивая расстояние между нами. Его жгучие глаза вновь смотрели на меня с насмешкой, а во взгляде читалась какая — то ленивая надменность.

— Ты определилась с ценой?

Боже, дай мне сил не впадать в отчаяние, не позволяй унижению затопить разум, помоги выйти из ситуации с достоинством…

— В зависимости от курса доллара. У меня нет точной информации. Перенесем это на следующий раз.

Он запрокинул голову и расхохотался, переместив руку на свой живот.

Его улыбка меня ослепила. Я впервые позволила себе рассмотреть лицо незнакомца. Черные бездонные глаза, блеск которых без всякой помощи электричества способен осветить полумрак узкого коридора, пропорциональные чувственные губы, за которые девушки готовы были бы отдать многое, резкие черты лица, говорящие о его тяжелом характере, о мужественности, читавшейся в каждом миллиметре смуглой кожи.

Густые аккуратные брови, пока он смеялся, взлетели вверх, образовав морщинки на лбу. На вид ему было лет тридцать, возможно, чуть больше.

— Мне трудно тебе отказать, милая. Но это не может длиться вечно. — Наконец, произнес он. — Ты должна компенсировать моё терпение хотя бы поцелуем.

Сколько же цинизма было в этом человеке. Он для меня представлялся каким — то сгустком всего низменного, грязного, с чем я ранее не сталкивалась, но о чем неустанно твердили вокруг. Соблазн. Порочность. Сексуальность. Это всё было для меня чем — то новым.

— Боюсь, что сегодня это тоже не выйдет. У меня герпес.

Я врала очень неумело. Это казалось детским лепетом.

Я впуталась в эту игру еще в прошлый раз, когда не осмелилась врезать ему, послав ко всем чертям. Я сама виновата в том, что он ко мне так относится. И теперь не знаю, как выпутаться.

Естественно, он понимал, что я блефую. Но надо отдать ему должное — позволял мне это, не протестуя. Было в этом человеке, похожем на сосредоточение порока, что — то маняще благородное.

— Твоя взяла, милая. На этот раз я тебя снова отпускаю.

Я даже не успела ответить ему, мужчина развернулся и удалился так же неожиданно, как и явился.