Венерианка

Наконец-то, собака меня заметила и подошла ко мне скуля, облизнула и присела рядом. Нога ныла, как ужаленная, скорее всего, я ее сломала. Я, конечно, надеялась, что все восстановится в считанные минуты, но времени, вообще, не было.

Бродячие псы уже были около нас. Их было четверо. Предводитель был похож на помесь бойца. Что-то типа ротвейлера, только чуть поменьше, и голова уже. Они сцепились. Мой и боец. Они грызлись и катались по грязи. Я была в ужасе: поводок отпустила, но встать не могла. От безысходности, я начала кричать на собак, пытаться их отогнать, но лишь вызвала их агрессию. Другие собаки начали лаять на меня. Я сидела на их уровне и махала на них руками. Конечно, они восприняли это, как угрозу, и одна псина напала на меня. Она вгрызлась мне в руку и начала теребить из стороны в сторону. Мне удалось ослабить ее хватку, ударив ее в нос. Она перецепила укус – хватанула меня за пальцы. Места, где было жёстко, ее не смутили, она нашла мягкие места. Мизинцу досталось сильнее всех. Она начала его дергать. Пока Боня отбивался от ротвейлера, меня грыз «волк». Он был внешне похож на волка. Серый, почти карие глаза – злой, как черт. Он зажимал челюсть сильнее и сильнее. Я кричала от боли и страха. Из гаражей прибежал мужик с монтировкой. Он крикнул на них и начал гнать своим орудием. Они все переключились на него. У меня не было мизинца. «Волк» его все-таки вырвал. Может даже сожрал его. Кровь густо хлестала, боль непередаваемая. Я по привычке зажала рукой кровотечение и прикрыла глаза в забытье. Слышала, как мужик бьётся с псами. Послышался визг одной из собак. Возможно, ей прилетело монтировкой, после чего они удрали восвояси, грозно лая.

– Девушка, я вызываю скорую, – обеспокоенно произнес мужик, не приближаясь.

Боня виновато крутился возле меня, пробуя на язык мое лицо.

– Девушка, – продолжал мужик со стороны, – что у вас болит?

Мужик видел мое беспомощное состояние, мою борьбу с болью на грязном снегу и черневшую от сухой крови руку.

– Покусали? – продолжал он, надеясь на ответ, наконец.

– Нет,– выдавила из себя я,– я сейчас встану.

– Я вызвал скорую, потерпите, – продолжал спаситель.

– Уходите, все хорошо, я сейчас встану, – все ещё лежа, говорила я.

– Вас покусали. У вас рука в крови. Я дождусь с вами скорую.

– Мне уже лучше.

Я попыталась встать. Нога не гнулась, но уже не жгла. В суставе, будто был штырь. Ужасно дискомфортно, но примерно через десять секунд я встала на ноги.

– Спасибо за помощь, я ухожу, – проговорился, пытаясь выдавить из себя улыбку.

– Девушка, а скорая? Дождитесь, пусть посмотрят. Вдруг там зашить надо, – не оставлял попыток сознательный гражданин.

– Нет, – повысила я голос для уверенности и коряво поплелась. Он хотел вновь возразить, но Боня рванул и убедил спасителя, что его помощь больше не нужна.

– Как хотите, – развернулся он, перекинув монтажку через плечо, несколько раз сплюнул и поплелся в гаражи.

Я тоже ковыляла, хромая на правую ногу, периодически шевеля деревянной ступней в воздухе, чтобы как-то разработать ее или привыкнуть к новообразованию. Правая рука тоже ныла и горела огнем. Я боялась разжать левую ладонь, чтобы посмотреть на пострадавший мизинец. Горит адски – значит заживает. Это чувство я знаю. Это восстановление. Около дома я решилась посмотреть. Палец был на месте. Кисть вся была в сухой крови, а новый палец чист и ныл. Мой организм может восстанавливаться на сто процентов. Не только заживлять поверхностные повреждения, но и наращивать конечности. Палец был жестким на ощупь, но вполне нормальным. Он гнулся, слушался, но не ощущал боли и был неуязвим. Это было потрясающе. Я стояла и разглядывала свою кисть, как ненормальная. Интересно, что ещё нового я открою о себе? Может, я бессмертна? Дункан Маклаут какой-то, собственной персоны, – хмыкнула я. Но лучше не экспериментировать. Жизнь, даже такая удивительная, может оказаться одна, а мне ещё нужно найти свое предназначение.

Пришла домой, прихрамывая.

– Я дома, – произнесла уныло я, осторожно снимая обувь.

Боня прошмыгнул в зал. В нашей трёшке у Бони была своя территория. Он обитал в зале на коврике. Я же проковыляла в комнату.

– Ты чего хромаешь? – удивлённо спросила Рита.

– Ногу сломала, – спокойно ответила я, как ни в чем не бывало.

– Как это? – продолжала удивляться сестра.

– Так, – выдохнула я и присела на кровать, снимая носок, – через бордюр неаккуратно бежала.

– Зачем? – все пыталась понять Ритка.

– Ну, Ритка, с собакой так получилось, – ступня была как неродная.

– И что? Теперь хромать будешь? – застыв, разглядывала мою ступню Рита.

– У тебя вместо сустава когда-нибудь штырь торчал? – спросила я серьезно.

– Нет, – так же серьезно ответила сестра.

– Тогда просто представь…Неприятно, чужеродно, гнется плохо, надеюсь, пока , – я перевела взгляд на мизинец, полюбоваться обновкой. – Но это ещё что. Я сейчас потеряла палец. У меня вырос новый, – повалились мы оба на кровать. Я гляжу на потолок – она на меня.

– В смысле потеряла? Где?

– Рит, ну ты, дура. Потеряла в бою с собаками, – вполне естественно говорила я.