Венерианские страсти

Гай скрипнул зубами, прошёл взглядом по полному надежды личику Ноти и с холодной решительностью ответил:

– Тогда и вам должно быть известно, что в подобной ситуации по нашим традициям необходимо дозволение альфы. Но я уважаю вашу позицию и не буду более донимать. – Гордо подняв голову, Гай-рел удалился, а Ноти шлёпнулся на мостовую и жалобно заскулил.

– Ну что тебе стоило сказать "да"? – обиженно зыркнул он на мужа, который с печальной улыбкой развёл руками и попытался как-то оправдаться, но Ноти не стал его слушать, пнул ещё раз и ушёл учиться.

В одно мгновение вся его жизнь перевернулась. Изменилось отношение учителей и друзей, альфы перестали замечать его, не позволяли себе даже случайного прикосновения, а друзья-омеги рядом с ним перестали шушукаться, и Ноти чувствовал себя отщепенцем. Любая попытка заговорить с ними как раньше приводила к тому, что омежки отворачивались и просто сбегали. Венерианский этикет начал утомлять, и к последней лекции Ноти был так сильно на взводе, что, когда приехал Ли, без повода стукнул его по груди и заявил, что не собирается кататься с ним на машине – он его бесит.

– Как ты можешь так говорить со своим альфой? – все друзья омеги сделали круглые глазки и стали переглядываться.

– Да какой из него альфа! – Ноти ткнул пальцем в стоящего рядом мужа. – Ходит с опущенной головой, подчиняется, словно я не омега, и вообще ведёт себя как тряпка. Я устал с ним возиться, он хуже младенца, а в постели от него ещё меньше толку, чем от вибратора!

– Он на Юпитере воспитывался, – словно оправдывая альфу, заметил Киу-лер.

– И что? – Ноти фыркнул. – Юпитерианцам узлы, что ли, отрезают?

– Нет, но воспитание иное, – омега замялся, а потом продолжил: – На этих выходных у меня свадьба. Я дал согласие потрясающему альфе, он почти два месяца меня добивался.

– Здорово, Киу-лер, поздравляю! – Ноти обнял друга, и тот покраснел. – Я обязательно приду!

– Но…– Киу ещё сильнее замялся. – Ты ведь теперь замужем, тебе нельзя.

– Что значит – нельзя? Ты мой друг, я тебя всегда и во всём поддерживал.

– Но на свадьбу замужним омегам приходить запрещено, – гнул своё тот.

Стало так обидно, и Ноти даже не нашёл, что возразить. Омежки, оставив его, разбрелись по своим наверняка очень сексуальным и горячим делам, а он только и мог что смотреть им вслед и пускать сопли по своей изуродованной жизни.

– Это ты во всём виноват! – рыкнул он на застывшего рядом мужа. – Соблазнил, отдался, а потом ещё и замуж затянул! Кто тебя просил в тот клуб приходить?! Кто просил мне под руку попадаться?! Теперь я никому не нужен, всеми оставлен и недотрахан!! – Ноти кричал, сопровождая свои вопли сильными ударами, и успокоился, лишь когда запыхался.

Ли всё это вынес с привычным терпением, подал платочек мужу, чтоб тот вытер вспотевший лоб, и открыл ему двери в салон транспорта. Пришлось смириться и ехать домой. Энергию свою выплеснуть удалось, а вот негодование осталось, и хотя Ли даже не пытался оказывать ему сопротивление, Ноти чувствовал себя побитым, потому что ушиб ручки, дубася драгоценного супруга.

Всю неделю он ходил злой как собака, на всех огрызался, а дома срывался на несчастном муже, который не знал, куда деваться от его психозов. Диагноз был однозначный – недотрах. Но из-за обиды Ноти отказывал себе в удовольствии побыть с Ли, а другие ему больше не давали. На выходных, не выдержав нервного напряжения, он сорвался и решил посетить свадьбу друга. Ведь именно для этого и нужны лучшие друзья – чтобы делать для них глупости.

Кое-как добравшись до особняка, где происходила церемония, Ноти перебрался через забор и спрятался недалеко от зала, где абсолютно обнажённого Киу родители передали супругу. Уже состоявшийся муж тут же завернул своего омегу в огромный балахон, скрывая ото всех, и торжественно произнёс, что отныне этот юноша его собственность, и никто никогда не посмеет на него смотреть без дозволения, прикасаться или даже думать о нём.

Стало как-то очень грустно и печально, Ноти вспомнил, как облачённого в паранджу, ему отдавали Ли. Церемониймейстер тогда тоже говорил, что Ли теперь его собственность, как какой-то раб или собачка. Словно и не человек совсем, словно нет у него своих желаний и мыслей. А ведь Ли мог хотеть что-то особенное для своего будущего, он же учится на Венере и через пару лет станет лингвистом, пусть и планировала его семья, что это в угоду будущему супругу, но с такой профессией можно многого добиться, стоит только захотеть. Но чего действительно хотел сам Ли?