Венерианский цикл

Донук! Донук был на картах Амтора; насколько мне не изменяла память, он находился по меньшей мере в десяти тысячах миль от Санары, далеко на запад от Анлапа. Согласно картам, оба континента разделяет протяженное водное пространство — один из многочисленных океанов Венеры. Можно порадоваться, что мы не выбросились с парашютом, поскольку большую часть полета вслепую мы наверняка летели над океаном.

Пожилой мужчина тронул меня за руку и, указывая на старшую из женщин, представил:

— Нула, моя жена.

Нула оказалась дамой со взъерошенными волосами, загнанным выражением лица и дико глядящими глазами. Подозрительность явственно читалась в ее взгляде, когда она оценивающе разглядывала нас. Она не сказала ни слова. Пожилой мужчина представил своего сына, Эндара, потом Йонду, хорошенькую жену сына, тоже с перепутанными глазами.

— А я Товар, — заявил он в заключение — Тоган дома Пандар.

Тоган — титул, примерно соответствующий барону. Буквальный перевод слова — «высокий человек». Полный титул Товара, как главы дома Пандар, был вутоган, или «первый тоган»; сын носил титул клутогана, или «второго тогана». Титул Нулы был вутоганья, и у Йонды — клутоганья. Мы попали в знатное общество.

Товар пригласил в замок, где, по его словам, имелась отличная карта Амтора, которая поможет нам вернуться в Санару. Хотя в самолете были карты, однако я всегда был рад посмотреть на новые, в надежде, что наконец найду хоть одну мало-мальски точную и пригодную для употребления.

Обстановка главного здания, или донжона, оказалась бедной и безрадостной. Несколько травяных матрацев валялось на полу; у длинного стола стояли грубые скамьи и низкий диван, покрытый шкурами животных. На стенах висело несколько картин; луки, колчаны, копья были здесь не просто украшением: главный зал замка одновременно служил арсеналом.

Нула присела на скамью и сердито смотрела на нас, пока Товар доставал карту и разворачивал ее на столе. Карта была не лучше, чем те, какие встречались раньше. Пока я рассматривал ее, он позвал слуг и приказал принести еду. Эндар и Йонда молча сидели, уставившись на нас. Вся атмосфера замка была полна подозрительности и страха. Страх в глазах Йонды казался чем-то осязаемым, он почти материализовался. Даже Товар, единственный из этого странного квартета, кто сделал хоть какой-то жест гостеприимства, явно нервничал и чувствовал себя неуютно. Он не спускал с гостей глаз ни на минуту, а убрав карту, опустился на скамью и прямо-таки уставился на нас. Никто не произнес ни слова.

Видно было, как ерзает Иро Шан: ситуация тоже угнетала его. Стараясь придумать что-нибудь, что могло послужить завязкой для общей беседы и разрядить напряженность, я рассказал о наших испытаниях, когда мы оказались между двумя смыкавшимися слоями облаков, и спросил, спускаются ли в Гей когда-нибудь облака до самой земли.

Товар ответил «нет». Это был весь его вклад в беседу.

— Облака спускаются иногда очень низко, — произнесла Йонда.

Нула, которая до сих пор не вступала в беседу, прошипела: «Заткнись, дура!» На этом разговор окончательно завял. Как ни странно, его оживила Нула.

— Никто из людей никогда не поднимался за облака, — произнесла она. — Колдун может это сделать, а нормальный человек нет.

Снова последовало долгое молчание, во время которого слуги принесли еду и поставили на стол. Товар сказал:

— Давайте поедим.

Пища не отличалась ни изысканностью, ни разнообразием: в основном овощи, немного фруктов и немного очень жесткого мяса, видимо, зората. Напомню, что зорат — это амторская лошадь.

Люблю побеседовать за едой, поэтому предпринял новую попытку.

— Кто этот Моргас, о котором вы упомянули?

Они были явно удивлены вопросом. Нула фыркнула и дополнила свой блестящий образчик остроумного ответа:

— Как будто вы не знаете!

— Сожалею, что обнаружил свое невежество, но не имею ни малейшего представления о том, кто такой Моргас, поскольку никогда раньше не бывал в вашей стране.

— Хм! — выразила сомнение Нула.

Товар прочистил горло, откашлявшись, и посмотрел, извиняясь, на Нулу.

— Моргас — колдун, — пояснил он. — Он превращает людей в залдаров.

Остальные подтвердили его слова кивком головы. Стало ясно, что все они сумасшедшие. Однако после обеда в широких бокалах подали что-то напоминавшее неплохой коньяк, и пришлось частично пересмотреть суровую оценку или по крайней мере отложить окончательный приговор.

Потягивая по глоточку бренди, я разглядывал картины на стенах, переводя взгляд с одной на другую. Видимо, это были фамильные портреты, написанные, как правило, очень скверно. Среди изображенных оказалась и Нула, зловещая и мрачная. Я насчитал около сотни предков, впрочем, большинство картин, казалось, выцвело от старости. Но одна сразу завладела моим вниманием: портрет поразительно красивой девушки, к тому же искусно написанный.

Я не смог удержаться от восхищенного возгласа:

— Какая красавица!