Венерианский цикл

У воды, поджидая нас, стояло полдюжины человекообразных существ. К ним то и дело присоединялись другие, которые выходили из леса, спрыгивая с деревьев, и неуклюже ковыляли к броду. Ростом они были около трех футов и полностью покрыты длинными волосами, сначала я решил, что это обезьяны, хотя их черты ошеломляюще походили на человеческие. Но когда они, поняв, что мы обратили на них внимание, заговорили, стало ясно, что перед нами совсем не обезьяны.

— Я Ул, — крикнул один из них. — Уходите из земли Ула. Я Ул, я убью!

— Мы не причиним вам вреда, — как можно любезнее ответил я. — Мы только хотим пройти через вашу страну.

— Уходите! — прорычал Ул, обнажая острые клыки.

Теперь у берега собралось десятков пять разъяренных маленьких людей, рыча и угрожая нам. На них не было одежды или украшений, они не носили никакого оружия, но их острые клыки и мощные мускулы рук свидетельствовали, что угрозы Ула были не пустым звуком.

— Что же делать? — жалобно спросила Налте. — Они разорвут нас в клочья, едва мы ступим на берег.

— Может быть, нам удастся убедить их пропустить нас, — сказал я. Но после пяти минут бесплодных усилий пришлось признать свое поражение. Все ответы Ула на мои слова были:

— Уходите! Я убью! Я убью!

Мне не улыбалось возвращаться, поскольку нам так или иначе придется пересекать реку, а нового брода мы могли и не найти. Наконец, очень неохотно, я повернул назад, держа Налте за руку. Дойдя до берега, мы оглянулись. Маленькие волосатые люди молча наблюдали за нами. Мы углубились в лес и больше их не видели.

Всю оставшуюся часть дня мы шли вниз по течению реки, искали следы Дуары. Все усилия оказались безуспешными. Я терял надежду, чувствуя, что больше никогда ее не увижу. Налте пыталась приободрить меня, но ее слова не утешали.

Поздно вечером я сумел убить небольшого зверька. Поскольку мы оба ничего не ели в этот день, то буквально умирали с голода, так что быстро развели костер и поджарили куски нежного мяса.

После ужина я соорудил грубый помост на ветвях большого дерева. Охапки крупных листьев послужили нам и матрасом, и одеялом. Когда спустилась тьма, мы с Налте устроились не так уж неудобно в нашем убежище.

Некоторое время мы лежали молча, размышляя каждый о своем. Не знаю, о чем думала Налте, но мои мысли были мрачными. Я проклинал тот день, когда задумал построить огромную ракету, доставившую меня на Венеру. Но тут же и благословил его, поскольку узнал и полюбил Дуару.

Тишину нарушила Налте. Она спросила, будто прочитав мои мысли:

— Ты очень сильно любил Дуару?

— Да, — вздохнул я.

Налте тоже глубоко вздохнула.

— Должно быть, очень грустно потерять супругу.

— Она не была моей супругой.

— Нет? — удивилась Налте. — Но вы любили друг друга?

— Дуара не любила меня, — ответил я. — По крайней мере говорила так. Понимаешь, она дочь джонга и не могла никого любить, пока ей не исполнится двадцать лет.

Налте засмеялась.

— Любовь не подчиняется никаким законам или обычаям и приходит, когда захочет.

— Но даже если Дуара и любила меня, а это было не так, она не могла признаться, ибо ей запрещалось даже думать о любви. Ведь она дочь джонга, к тому же слишком юная. Я этого не понимаю, так как пришел из другого мира и ничего не знаю о ваших обычаях.

— Мне девятнадцать лет, — произнесла Налте, — и я тоже дочь джонга, но если бы я полюбила кого-нибудь, то не стала скрывать.

— Наверное, законы и обычаи вашей страны и той, откуда родом Дуара, разные?

— Они наверняка сильно различаются. В моей стране мужчина не говорит девушке о любви, пока она сама не заявит, что любит его. Дочь джонга выбирает супруга по своему желанию.

— Возможно, такой обычай имеет свои преимущества, но если я полюблю девушку, то захочу иметь право сказать ей об этом самому.

— О, мужчины находят способы дать девушке знать, не говоря ни слова. Я могу сразу сказать, любит ли меня тот или иной человек, но когда сама полюблю очень сильно, то не буду ждать его признания.

— А что, если он не любит тебя? — спросил я.

Налте вскинула голову.

— Полюбит.

Да, не полюбить Налте было очень трудно. У нее стройная фигура, оливковая кожа и густые темные волосы в прелестном беспорядке. Глаза сияли задором и умом. Черты лица правильные, почти мальчишеские, но во всем облике ощущалось достоинство. Я не сомневался, что она действительно дочь джонга. Похоже, мне суждено постоянно встречаться с дочерьми джонгов! Я упомянул Налте об этом.

— И многих ты встретил? — тут же поинтересовалась она.

— Двух, — ответил я. — Тебя и Дуару.

— Ну не очень много, если учесть, сколько на Амторе джонгов и сколько у них дочерей. У моего отца семь.

— И все они такие же красивые?

— Ты считаешь, что я красивая?

— Ты и сама это знаешь.

— Но мне нравится слушать, как говорят другие. Мне нравится слушать, когда так говоришь ты, — добавила она, помолчав.

Из темного леса до нас время от времени доносился рев охотящихся зверей и жалобные крики жертв. Затем наступала тишина, нарушаемая лишь журчанием реки, текущей к неведомому морю.

Обдумывая, как потактичнее ответить на откровенную реплику Налте, я задремал и уснул.