Венец айтаны

– Да как ты смеешь! – это, полный благородного гнева, встал на дыбы младший. – Тебе честь оказывают, а ты…

– Не стоит тратить наше драгоценное время, виконт, – зловеще спокойно остановил его старый. – Вижу, мы немного ошиблись. Господину маркизу и вправду лучше поискать более достойные плечи.

– Если одумаетесь, пришлите вот эту птицу, – бросил благообразный, уже садясь в седло, и не глядя протянул руку назад. Ему тут же передали маленькую клетку с почтовым голубем. Он всучил клетку Вельгису, пришпорил коня, и отряд, поднимая пыль, отбыл восвояси.

– Ну? – тихо спросил командор Мариса. – Неужели я был неправ?

– Все в порядке, Донн. Ты сделал так, как нужно.

* * *

Пограничная застава в Дрейфуте последние месяцы работала в очень странном режиме. Здесь беспрепятственно пропускали вооруженные отряды, особенно те, которые следовали в Ор-Сите, но вот гражданским попасть на другую сторону границы было практически невозможно. Чтобы стражники открыли ворота, на разрешении должно было стоять более десятка различных печатей. Тем сильнее удивился сержант Голь, когда глухой ночью к заставе подъехала закутанная в темный бесформенный плащ фигура в сопровождении десятка солдат и не только предъявила все печати, но и потребовала себе сменных лошадей. Сержант пытался было возразить, но его внезапно прошиб такой ужас, что он кинулся к конюшне на негнущихся ногах. Лошади упирались и не хотели идти. А у тех коней, которых сержант Голь получил от всадников, были совершенно безумные глаза.

За тысячи километров от Дрейфута Лесси Вельгис проснулась в холодном поту.

Глава X Особенности братской любви

– Хватит, капитан! – покачнувшись, Грай отодвинул бутылку. Может, он и прав, мелькнуло в затуманенном мозгу. Сколько они пьют? Неделю? Наверное. Он уже потерял счет дням. В трюме захваченного в Иларе (до чего беспечна оказалась вся их хваленая охрана!) фрегата «Дельфин» – дурацкое название, надо придумать другое! – оказалось немало бочонков и бутылок с дрянным восточным вином. Кому его, интересно, собирались продавать? Дрогов пил эту кислятину всего неделю, но ему казалось, что он уже пропитался прокисшим виноградным духом до костей. А душившая его тоска, зараза, так никуда и не ушла. Грай, верный пес, молча глушил вино, сидя напротив капитана, и вздыхал все печальнее и печальнее. Особенно когда Дрогов доставал миниатюрный медальон и пытался прочитать расплывающуюся перед глазами надпись. Надпись не поддавалась. Вообще-то она была выгравирована на каком-то незнакомом капитану языке, так что он напрасно совал медальон под нос Граю и требовал, чтобы тот перевел. Иностранным языкам боцман был не обучен.

– Понимаешь, – в который раз пытался втолковать непонятливому собутыльнику Дрогов, – мы с тобой пираты. У нас руки в крови по самые плечи. Когда-нибудь нас вздернут, и правильно сделают. Может, нас уже завтра вздернут, я не знаю. Становиться хорошими честными парнями нам с тобой, Том, поздно. А значит, рассчитывать не на что. Понял, Том? Не на что. Остается выпить. – Он потянулся к бутылке, с удивлением потряс ее и швырнул через плечо. – Черт, опять кончилась. Давай другую!

– Больше нет, – помотал головой Грай. У него были виноватые глаза.

– Там же много было, – не поверил Дрогов. – Кто все это вылакал?

– Ты и вылакал.

– Врешь!

Грай подтащил капитана к зеркалу. Зеркало было красивым, в резной бронзовой раме. Интересно, что рассматривал в нем предыдущий капитан? Сейчас оно отразило небритую смуглую физиономию с мутным остановившимся взглядом и посиневшим носом.

– Вот черт, кажись, и вправду я вылакал, – задумчиво промолвил капитан. Язык не слушался. – Что же теперь делать? Порт далеко? Кто пойдет за вином? – Он покачнулся и рухнул прямо на Грая. Помедлив секунду, боцман потащил Дрогова из каюты.

– Орни, давай воды, лей! Да не на него, придурок, на меня! Еще! Еще! Так, теперь на него. Да, на голову. Еще! Еще! То есть как что случилось? Не видишь, у капитана горе? Любимый кинжал потерял. А ты – еще лей! – спрашиваешь, что случилось! Лей еще, давай!

Затащив мокрого капитана обратно в каюту и швырнув на кровать, разъяренный Грай наклонился и посмотрел тому в глаза, принявшие наконец осмысленное выражение. Глаза были совсем больные.

– Ты еще утопиться не пробовал, Кен, – процедил он. – Повеситься тоже.

– Паршиво мне, Том. Очень, – глухо сказал Дрогов.

– Вижу. Ведешь себя как пацан.

– Не бойся, Том. Все будет в порядке. Я справлюсь.

«Дельфин» застал на Рыбном всю эскадру – невиданная удача. Сезон штормов на севере затянулся, и корабли только готовились выйти в море. Воскресшего Дрогова, как обычно гладко выбритого, подтянутого и насмешливого, высыпал встречать весь городок.

– Живые! – слышались повсюду изумленные возгласы. Команду моментально разобрали по домам. А Дрогов в одиночестве двинулся к возвышающейся над морем крепости.