Венец безбрачия

— Мм… Это специальная книга… — замялась я, шевеля мышкой. — Волшебная! Говори, что нужно, она тебе все найдет! Только четко. Например. Девушка. Молодая. И дальше что ты хочешь…

— Девушка. Кровь. Сосать! — громко и торжественно произнес упырь, а мне тут же вывалились фотографии тех, кто знает толк в этом сложном и очень увлекательном процессе и чей опыт, судя по возрасту, исчислялся километрами.

На меня смотрели: сорокалетняя блондинка Анжела с губами-бутербродами и почасовой тарификацией; еще одна блондинка Камилла, жертва садиста — визажиста и парикмахера, которая вполне может позволить себе проходить к врачу без очереди, показывая пенсионное удостоверение; брюнетка Элеонора в мини-юбке, умудряющаяся занимать собой весь диван; шатенка Скарлетт Иоханыйбабай, от которой станет импотентом любой маньяк, сумевший дотащить ее до ближайшего фонаря и разглядеть получше.

— Какой кошмар! — простонал упырь, закусывая губу и седея на глазах. Я не знаю, чем питаются вампиры-вегетарианцы, но логика подсказывает, что надо продолжать в том же духе!

— Это самые красивые девушки нашего мира, — вздохнула я, понимая, что врать нехорошо, но иногда приходится.

— Да какие они девушки! Вот эту я не прогрызу! — закашлялся Звентибальд, показывая бледным пальцем на некую Конфетку-Кокетку, чьи подбородки я до сих пор не могла пересчитать, периодически сбиваясь со счета, облаченную в розовый топ на бретельках и трусы, которые спокойно заменили бы мне наволочку.

— Видишь, все девушки заняты! Их сосут другие вампиры! — вздохнула я.

— С чего ты взяла? — занервничал мой привередливый гость, ужасаясь очередной кандидатке.

— Читать умеешь? Вот и читай! Видишь, написано? Это вампир написал, что, дескать, сосет он ее. Так что занята она. И эта тоже, — пожала плечами я, листая девушек дальше. — Здесь много упырей, так что ты не обольщайся…

— Хорошо! — Звентибальд скривился при виде очередной «девушки по вызову». — Я сам найду себе кровь!

Он подошел к окну, а я поняла, что еще никогда не участвовала в операции по спасению мира от голодного упыря, поэтому бросилась наперерез, пытаясь перегородить ему дорогу. Понимаю, что есть что-то общее у слова «сосать» и «сосед», но допустить такого безобразия я не могла исключительно потому, что таскаться понятой и свидетелем мне категорически не хотелось.

— Я иду пить! — твердо постановил бледнолицый жених, сверкнув клыками.

— Ты куда собрался? — возмутилась я, чувствуя себя женой алкоголика.

— С дороги! — заявил упырь, пытаясь отодвинуть меня от окна.

В кармане загудел телефон. На экране высветился мамин номер и восемьдесят шесть пропущенных. На работе из меня уже крутили фарш, а добрая мама лепила из него котлеты. Звонок был настойчивым. Я не выдержала и приняла вызов.

— Алле! Да, мамуль… Просто разрядился… Да… Не переживай, — мурлыкала я, глядя на бледное лицо голодного вампира.

— Куда! — прошипела я, отталкивая его плечом от открытого окна, из которого веяло вечерней прохладой.

— Мне уже выпить не дают! — заорал вампир, пытаясь обратиться в летучую мышь.

— Нет, мам… Он не алкоголик… Это не то, что ты подумала! — занервничала я, глядя, как мышь ударилась в антимоскитную сетку. — Нет, он не пьет! Тебе послышалось! Я тебе потом перезвоню!

Летучая мышь снова обернулась вампиром, скаля на меня клыки.

— Не пущу! Только через мой труп! — как-то очень смело заявила я. — Никаких пить!

— Да как ты смеешь, женщина! — заорал Звентибальд, сверкнув красными глазами. — Как ты вообще смеешь мне приказывать! С дороги!

— Мама! Я потом перезвоню! — рявкнула я, сбрасывая вызов, пока мама выла белугой, что чуяло ее сердце подвох, и алкаш — горе для семьи. Мамина фантазия уже рисовала дружную семью алкоголиков, где хромоногие на все хромосомы дети дружно пускают слюни, пока я составляю компанию супругу или бегаю по подворотням в поисках своего «счастья в личной жизни».

— Я, как истинный аристократ, предпочитаю шестнадцатилетних, юных, нецелованных аристократок! Я питаюсь исключительно ими! Их кровь похожа на молодое вино! — заорал упырь, негодуя и возмущаясь. Это был как раз тот самый случай, когда тридцатилетняя, умудренная опытом женщина, с выдержкой, которой завидует любой коньяк, спокойно отходит в сторону, снимает москитную сетку и загадочно улыбается, глядя, как растворяется в темноте голодный сосальщик-нервомотальщик.

— Спрашивай паспорт, генеалогическое и гинекологическое древо! — ласково заметила я, помахав на прощание ручкой. Жаль упырчика, сдохнет он у нас.

Закрыв окно, я спокойно приняла душ и легла спать. Под утро меня разбудили удары по стеклу.

— Ну как? — злорадно поинтересовалась я, глядя на летучую мышь. — Покушал?

— Пусти меня, любовь моя, — раздалось у меня в голове, а на карниз, загаженный голубями, присела летучая мышь. — Пусти меня…

Голос словно вибрировал в голове, вызывая какое-то странное чувство спокойствия. Он эхом растекался по венам, заставляя меня помимо моей воли подойти к окну.

— Пусти меня, радость моя. — Я чувствовала странную истому и усталость, протягивая руку к ручке окна. — Пусти меня, пусти…