Венец безбрачия белого кролика

– Ваня, что с тобой? – спросил Олег.

Я вздрогнул.

– Ничего!

– Ты закричал: «Сачок», а до этого сидел истуканом, взгляд остановился. Тебе плохо? – забеспокоился Котин.

Я постарался изо всех сил сохранить бодрый вид.

– А как должен чувствовать себя человек, который понял, что он редкий идиот? По версии Глаголева, Артемона взяла в музее самого ядовитого паука в мире и совершила самоубийство с его помощью. Я был потрясен этим известием, поверил гробовщику. Но уходя из спальни Арти, никак не мог отделаться от ощущения: что-то здесь не так! А сейчас понял.

– Что? – спросил сосед.

Я вскочил и забегал по комнате.

– Почему в гардеробе покойной были специальный сачок и банка?

– Она принесла паука в спальню, – пояснил Котин, – в банке. Сачком его ловила.

– Почему не убила себя в музее? И отчего там сачок не оставила?

– Ну… Она женщина! Наверное, хотела выглядеть привлекательно. И как паука-то злобного руками взять. Он укусит.

– Подумаешь! Она же собралась умереть с его помощью. Пусть кусает, – воскликнул я, – ей уже все равно. Яд, по словам Семена, действует через пятнадцать минут. Хватит времени дойти до спальни, лечь в кровать. Нет! Все было иначе. Когда Артемона убежала, муж оставил нас одних, пошел за ней. Отсутствовал он минут двадцать-полчаса. Небось уложил жену в кровать, угостил ее успокаивающими таблетками. Пошел в музей, поместил паука в банку, принес его в комнату. Арти уже спала. Супруг посадил паука жене на грудь и спрятал сачок в шкаф. Он же знал: когда мы увидим мерзкую тварь, ее нужно будет поймать! Вот тут-то и пригодятся сачок и банка.

– Лучше прихлопнуть тварь тапком, – поморщился Котин.

– Нет, – возразил я, – Глаголев не мог причинить вред насекомому, да еще такому редкому.

– Значит, супругу убить он может, а членистоногого нет? – хмыкнул Олег.

– Женщин много, они не редкость, а где нового уникального паука взять? – спросил я.

Эпилог

Я не знаю, как и где живут Марго и Семен. Учитывая то, что две жены Глаголева погибли не своей смертью, я бы на месте Марго опасался за свою жизнь. Что поделывают остальные участники этой истории, например Варвара Крапивина, я понятия не имею. Да и знать ничего о них не хочу. Робот Иннокентий Валерьянович благополучно зарядил аккумулятор и ездит по квартире, постоянно ругаясь с Борисом. Демьянка решила, что зимой лучше всего много есть и сладко спать, поэтому она проводит дни на диване, а по дому передвигается исключительно с помощью Иннокентия. Ирэн и Николетта полны желания найти нам с Олегом прекрасных в их понимании жен и заняты кастингом невест. У Котина появилась интересная идея, но о нашей с ним совместной работе я расскажу как-нибудь потом.

В конце января в Москве ударил сильный мороз. Утром я сел в машину, заклацал зубами, подумал, что надо купить теплую куртку, и вдруг вспомнил инокиню Амвросию, которая махала мне рукой, провожая у ворот обители. Я прямо увидел ее старенькое черное платье, понятия не имею как называется одеяние монахинь, и заношенную жилетку. Я вытащил телефон.

– Олег, где одеваются монашки?

– М-да, – засмеялся Котин, – о таком меня еще не спрашивали. Тэкс… Гугл мне в помощь. О! Православный магазин есть на Пятницкой улице в доме пятьдесят один, он старейший в Москве. Так, что там есть. Читаю: «У нас можно купить плащаницы, скуфьи, митры, стихари…» Ты знаешь, что это такое?

– Понятия не имею, – честно ответил я, – вроде митра – шапка, которую носит священнослужитель на большой должности.

– О! Монашеское облачение, – обрадовался Котин, – сбрасываю адрес.

Я быстро оделся и отправился на Пятницкую улицу.

В обитель я приехал через несколько часов, сел в кресло в небольшой гостиной и стал слушать бормотание Амвросии, которая разбирала привезенные мной пакеты.

– Эко баловство! Жилетка! Да еще меховушка! Ой-ой!

– Так холодно, – сказал я, – и мех совсем недорогой. Самая дешевая овчина.

– Еще одна жилетка! – всплеснула руками Амвросия.

– Всего лишь на синтепоне, – пояснил я, – на несильный мороз.

– Куртка! – ахнула старушка. – Платок оренбургский. Ваня! Куда это все мне! Матушка не благословит столько иметь!

Я опешил.

– Кому какое дело, сколько вещей у монахини?

Амвросия улыбнулась.

– Ванюша, ангел мой, ты слышал про обет нестяжательства?

– К своему стыду, нет! – признался я.

Амвросия взяла куртку и платок.

– Спаси тебя Господи, Ванечка. Благодарствую за подарки. Этого хватит.

– Но… – начал я.

– Не искушай меня, – серьезно попросила Амвросия.

– Жилетку возьмите, – попросил я.

– Она лишняя, платок есть! Прямо царская шаль, – восхитилась инокиня, – обе безрукавки матери отдай. То-то ей будет радость. Сын – заботник. Теплое уютное принес.

Я представил лицо Николетты, когда она увидит, что у меня в пакете, и с трудом удержался от смеха.

Дверь гостиной открылась, появилась еще одна женщина в черном.

– Сестра Амвросия, чаю подать? Пироги в трапезной есть.

– Что трясешься, сестра Елисавета? – спросила вместо ответа Амвросия.

– Так мороз под рясу залез, аж до костей добрался, – ответила та и поежилась, – в кладовой прямо как на улице.

Амвросия взглянула на меня. Я взял жилет на овчине.