Венец безбрачия белого кролика

— Бред! — возмутился Борис. — Куда научно-технический прогресс катится? Сначала величаем помесь пылесоса и швабры как нашего Государя Императора, потом кланяемся стиральной машине, поскольку Их Величество без должного к ней уважения не будет работать, затем возносим хвалебную оду СВЧ-печке! Куда катится мир? Может, еще и почтовому ящику в пояс кланяться. Ну уж нет! Обойдется без отчества! И без имени! Сейчас найду, куда у него мозг вставлен, и пороюсь во внутренностях синьора — брата пылесоса. Он у меня шелковым станет. Будет кофе в кровать подавать. Вот так! Обнаглел совсем!

Кипя от негодования, Борис выбежал из столовой, а я наконец от души рассмеялся. Ну и ну! Робот точно обиделся на моего секретаря, постарался устроить ему навредю и достиг цели. Боря потерял самообладание и вознамерился поковырять отверткой в Иннокентии. Сомневаюсь, что ему удастся вскрыть агрегат, но война объявлена. И, похоже, она будет беспощадной.

Глава 12

— Ярослава — теперь сестра Ольга. Зачем она вам? — приветливо спросила одетая во все черное женщина.

Я люблю читать разную литературу, в свое время изучил Евангелие с толкованием Феофилакта Болгарского и Библию. В моей библиотеке есть Четьи-Минеи[2], весьма любопытное литературное произведение. Мне очень понравилась книга «Несвятые святые», которую написал митрополит Тихон. Хотя ее скорее можно отнести к разряду биографий, это рассказ от первого лица человека, который готовился стать кинорежиссером. И вдруг! Подающий большие надежды парень, начитавшись духовной литературы, уходит в монастырь. Если учесть, что все это происходило в советское время, юношу можно назвать героем. И сейчас этот мужчина один из самых ярких иерархов Русской православной церкви. А его книга заставила многих задуматься о своей душе. Но меня весь багаж прочитанной литературы не сделал усердным прихожанином. На службу я зашел всего один раз и вскоре сбежал. Повсюду горели свечи, было душно, толпа старух, детей, священник бубнит себе что-то под нос, я ничего не понял. Со всех стен укоризненными взглядами на меня смотрели лики святых. Действо тянулось и тянулось. У меня сначала заломило спину, потом ноги. Да еще какая-то суетливая женщина постоянно протирала икону, что находилась в центре зала и которую народ целовал, и, видимо, поняла, что я нечастый посетитель церкви, пристроилась около меня и принялась шепотом объяснять, что делает священник. Она явно хотела мне помочь, но от нее нестерпимо пахло луком. Спустя короткое время я убежал прочь. Второй попытки переступить порог храма Божьего я не делал. А в монастырь вообще никогда не заглядывал, как обратиться к приветливой тетушке в черном, понятия не имел, поэтому осторожно ответил:

— Хочу с ней поговорить.

— На какую тему? — спросила женщина.

Я вынул визитку и протянул собеседнице.

— Владелец частного агентства, — прочитала она. — Иван Павлович, вы бывший полицейский?

— Нет, — ответил я, — у меня диплом Литературного института. Но среди моих друзей есть те, кто ловит преступников.

— Эк вас из одной стези в другую кинуло, — удивилась монахиня. — Ольга — свидетель? Или подозреваемая? Понимаю, вы не сообщите суть дела, но все же, она что-то натворила?

— Кроме сборки похоронного венка, который отправила на свадьбу невесте, ничего, — честно ответил я.

Глаза монахини расширились.

— Господи, помилуй.

Я поспешил прояснить ситуацию:

— Ярослава, то есть Ольга, не виновата. Думаю, она работала в какой-то фирме, выполняла приказ начальства. Мне просто надо выяснить название места, где она служила.

Женщина в черном схватила за руку пробегавшую мимо девушку в белом фартуке.

— Надя, кликни Ольгу.

— Сейчас, сестра Амвросия, — кивнула та.

Я воспрял духом. Ага! Вот как надо обращаться к монахине.

— Благочинная, звали? — спросил через некоторое время тихий голос.

Амвросия поманила меня рукой.

— Пошли, поговорите в зеленой гостиной.

Ярослава-Ольга прижала к груди ладони.

— Что случилось?

— Все хорошо, — произнесла Амвросия. — К тебе пришел Иван Павлович. Он детектив.

Ольга прикрыла рот ладонью.

— Ой! Я никого не обижала.

— Так ли? — прищурилась Амвросия, шагая по коридору. — Вспоминай.

— Вчера под исповедь пошла, пока еще нагрешить не успела, — прошептала Ольга.

— Не о теперешнем времени, — вздохнула Амвросия и открыла дверь, — о прошлом думай.

— Все о себе батюшке рассказала, — ответила Оля, — покаялась.

— Венок похоронный помнишь? — неожиданно спросила наша провожатая, когда мы очутились в небольшом холодном помещении.

— К-к-какой? — прозаикалась Ольга.

Амвросия искоса взглянула на меня, я пояснил:

— Из еловых ветвей и роз. Похоронный. Его прислали на свадьбу Артемоны Буратиновой.

— Ой, — прошептала Малыгина, — но я тогда была не воцерковленная. Сейчас ни за какие радости жизни такое не совершу. Нет, нет, нет!

Ольга повернулась лицом к иконе на стене и стала креститься и кланяться.

— Вот и хорошо, — ласково произнесла Амвросия, — честно расскажи Ивану Павловичу, что тогда натворила. Да не забывай: человек может ложь за правду принять. А Господь — нет.

Ольга закрыла лицо руками.

— Да.