Венец безбрачия (СИ)

Не то чтобы я ему не поверила, но всё равно было неуютно, — плаваю я так себе, — так что я продолжила озираться в поисках какой-нибудь опоры. Была мысль уцепиться за самого демона, но я решила, что хорошего понемногу, и не стоит так уж откровенно испытывать терпение змееглазого. Но Менгерель, видимо, понял моё состояние, и через пару мгновений приобнял меня сам. Интересно, он точно так же, как Сартанар, читает мысли, или просто проницательный?

— Зоя, а можно я тоже задам бестактный вопрос? — тихо поинтересовался он.

— Задавай, — несколько растерялась я от такого вступления.

— Что случилось с её отцом?

— С чьим? Со Славкиным? Да ничего не случилось, — я пожала плечами. — Он оказался не готов к серьёзным отношениям и такой ответственности, и поспешил поскорее сбежать.

— Извини.

— Да ладно, я о нём вспоминаю-то раз в год под исход, всё больше случайно. У нас это фамильное проклятье, не задерживаются мужики в семье — или мрут, или разбегаются. Венец безбрачия, — хихикнула я.

Верещагины по гадалкам не ходили, и к проклятью при всём его правдоподобии относились с иронией. Бабушка была закоренелой материалисткой, и просто считала, что мужики боятся умных женщин, потому нам с ними и не везёт. Мама — фаталисткой, и считала, раз так получилось, то так и должно быть. А мы с Сонькой отличались здоровым пофигизмом и полагали, что раз не везёт с мужиками, то и чёрт бы с ними. И никто из нас просто не мог представить себя в здравом уме и твёрдой памяти обращающейся к модным нынче "колдунам".

— А ты к чему спросил-то?

Он в ответ как-то странно передёрнул плечами и поморщился.

— Да так, любопытно.

Кажется, хотел добавить что-то ещё, но в последний момент передумал, и остаток пути мы проделали в молчании под восторженные восклицания Славки. Её бесконечные "ой, мам, смотри, рыбки!" и "ой, ух ты, радуга!" в данном случае совершенно не требовали ответных реплик. Это когда ей скучно, ей нужно общение, ну и потом нужно будет с кем-то обсудить впечатления; а сейчас даже слушатели были не слишком-то нужны. Она вообще на диво самостоятельный ребёнок. Мы все очень самостоятельные.

Почему-то сейчас от последней мысли стало грустно. Может, потому, что Гер продолжал крепко и уверенно меня обнимать, поддерживая не столько физически, сколько морально?

К счастью, слишком далеко развить эту мысль я не успела, мы прибыли.

Как оказалось, все имеющиеся в Аэрьи лавки имелись совсем рядом, и необходимости уходить дальше всё той же площади с причалом не было. Она, видимо, была центром не столь уж бурной общественной жизни долины. Замеченный мной ещё в прошлый раз скверик, небольшой рынок на дальнем от причала конце площади. Ещё здесь имелось несколько разнообразных ресторанчиков, каждый непременно с открытой верандой, каждый оформленный в своём стиле и каждый отчаянно стремящийся перещеголять соседей.

Но моя радость по этому поводу оказалась недолгой: стоило взобраться на пирс и оглядеться, как я отчаянно пожалела о своём намерении прогуляться. Захотелось отругать саму себя за дурость и даже пару раз стукнуть; ладно, я, но зачем было Славку с собой тащить?!

На площади было, кажется, ещё более людно, чем в мой предыдущий визит сюда. Приглядевшись, я обнаружила, что большинство присутствующих явно не демоны, но и исконных обитателей Аэрьи тоже хватало.

— Гер, может, отправить Славку обратно? — нервно пробормотала я. Всё внимание присутствовавших сейчас на площади сосредоточилось на нас, а, точнее, на моей дочери, и от этих плотоядных взглядов мне стало не по себе.

— Всё в порядке, к вам никто даже не рискнёт подойти, — ободряюще улыбнулся он. — Всем просто любопытно.

— Почему-то я тебе не верю, — длинно вздохнула я.

— Мирослава, давай руку, пойдём, — вместо того, чтобы продолжать бесполезные увещевания, Гер протянул руку Славке, и та преспокойно за неё уцепилась. Впрочем, чего удивительного? Она всегда была очень контактным ребёнком, а тут мама сказала — слушать дядю, значит — дядя хороший, и стесняться его не надо. А что у дяди глаза странные… После предыдущего Сонькиного ухажёра — самого натурального и весьма колоритного панка с не менее колоритным кислотно — оранжевым ирокезом — уже даже бабушка ничему не удивляется, что говорить о куда более продвинутой первоклашке!

В конце концов я без возражений позволила и себя взять за руку. Снявши голову, по волосам не плачут; а я и так уже вполне доверила ему наши жизни, что теперь дёргаться из-за мелочей.

Со стороны мы, должно быть, представляли собой весьма колоритную компанию — эдакая странная семейная идиллия. Вот только я не могла отделаться от мысли, что для Менгереля мы с дочерью не сильно ушли друг от друга по возрасту, и сейчас он скорее представляет из себя героического папочку с двумя разновозрастными дочерьми.

Правда, последняя мысль отчего-то совершенно не развеселила; наоборот, стало грустно и обидно. Причём особенно грустно оттого, что я прекрасно понимала причину собственной подобной реакции: я окончательно признала для себя, что Гер мне нравится.