Венец безбрачия

— Вы или сумасшедший, или отъявленный негодяй, — наконец выдохнула «турчанка» побелевшими губами. — В любом случае, если вы надеялись развлечься, то глубоко просчитались. Я порядочная девушка, и если вы станете меня домогаться, предупреждаю: я скорее умру, чем позволю вам что-то со мной сделать!

— Да нужна ты мне, чтобы я тебя домогался, — презрительно бросил Матвей, освобождая дорогу. — Катись отсюда ко всем чертям… вместе со своим ключом! — он швырнул ключ ей под ноги и отвернулся к стене.

Переступив через ключ, она метнулась к дверям. А затем резко повернула назад, подбежала к Матвею и сорвала с него полумаску.

— Что ты себе позволяешь, черт тебя побери?! — в бешенстве закричал он, пытаясь схватить ее за руку. Но она ловко увернулась и, отступив на безопасное расстояние, истерично расхохоталась:

— Вот уж не ожидала, что это Матвей Елагин! Подумать только, как меняет людей время! Хотя, — добавила она с какой-то непонятной интонацией, — может быть, вы и раньше были таким…

Подхватив юбки, женщина снова бросилась к дверям и исчезла за ними.

— Разрази меня гром, — озадаченно пробормотал он, поглаживая щеку, которую незнакомка слегка поцарапала, когда срывала полумаску. — Либо эта особа немного не в себе, либо…

Додумать Матвей не успел, так как его внимание вдруг привлек подозрительный шорох. Осененный внезапной догадкой, Матвей со всех ног бросился к лестнице, спускавшейся к дверям домашнего театра. Снизу послышался женский визг и топот, отнюдь не вязавшийся с представлением о воздушной женской походке. Но Матвей все же успел заметить, как в двери проскользнули две женщины, одна из которых… была в точно таком же костюме, как на его «турчанке»!

Яростно выругавшись, Матвей сбежал по ступенькам и ворвался в неосвещенный театральный зал. Но здесь уже никого не было; только в отдалении хлопнула дверь, а затем наступила тишина. Похоже, мерзавки хорошо знали планировку дома и преследовать их было бы пустой тратой времени.

Матвей торопливо вернулся в бальный зал. Но, как он и ожидал, дамы в костюме турчанки там уже не было. Видимо, после случившегося она не захотела оставаться на маскараде. «Ну и натворил же ты, братец, делов, — мрачно поздравил себя Матвей. — Теперь готовь пистолеты и жди вызова на дуэль… от родственников оскорбленной девицы». Хотя, трезво оценил он ситуацию, никакой дуэли, скорее всего, не последует. Едва ли эта девушка станет жаловаться родителям. Судя по всему, она приехала на маскарад тайно от них — иначе они держались бы рядом и ничего с ней бы не случилось. К тому же, хоть она и узнала Матвея, носам-то он не узнал ее! А значит, в ее интересах обо всем молчать: иначе можно оскандалиться на весь свет и изрядно подпортить свою репутацию. Где это видано, чтобы порядочные девушки разъезжали по маскарадам одни? Так могут вести себя только замужние дамы да еще старые девы, поставившие крест на мечтах о замужестве. «И все-таки, она порядочная девушка, — подумал Матвей, с каждой минутой все больше ощущая укоры совести. — А я… порядочный осел! Как можно было не разглядеть, что это совсем не та женщина? Ее манеры, речь, поведение — все говорило об этом!»

Итак, кто-то решил сыграть с ним злую шутку. Или, скорее, даже не с ним, а с той «турчанкой». Какие-то мерзавки позавидовали ее светским успехам и решили устроить ей досадную неприятность. А его, Матвея, они использовали в качестве орудия мести. И, надо заметить, их выбор оказался весьма удачным: он повел себя с той девушкой, как отъявленный негодяй. Оскорбил ее своим непристойным предложением, наговорил гадостей, да еще и напугал до полусмерти. Можно только догадываться, какие громы и молнии она сейчас призывает на его грешную голову! Ведь она же не знает, что все это было подстроено, и если он и виноват перед ней, то лишь наполовину. И принести свои извинения не удастся — ведь он не знает ее имени. «А раз так, то плюнь на эту историю и забудь о ней, — решительно сказал он себе. — В конце концов, ничего ужасного с девицей не случилось. Будет ей урок: не болтайся где попало без сопровождения старших!»

Повернувшись на каблуках, Матвей направился в игорную комнату.

3

Имение Юлии Прозоровской, май 1830 года

Сидя в уютном кресле перед дубовым столом в своей библиотеке, Юлия Прозоровская внимательно изучала отчет управляющего о весенних посевных работах. Время от времени она делала пометки на полях тетради, макая перо в малахитовую чернильницу. Рядом с чернильницей стоял серебряный поднос, а на нем — чашка и блюдце синего, с розово-золотым цветочным рисунком севрского фарфора. В чашке был налит шоколад, а в блюдце лежали ароматные миндальные пирожные.