Венец Бога Справедливости

— Как бы это выглядело, если бы я потребовал от тебя называть меня своим поверенным отцом?! Руфина, будь благоразумна, ни я, моя жена не станем заставлять тебя видеть в нас родителей. Единственное, на что мы хотели бы рассчитывать, это на отношение к нам как к близким друзьям.

Руфина опустила голову, сейчас ее переполняли два чувства: первое — боль от сознания полного забвения к слову "мама", второе — негодование по поводу возмутительного заявления князя Бероева. На каких основаниях он решает так за свою жену? Или… Они давно все решили, и он только озвучил обговоренное?

— Хорошо. Делайте, что нужно.

— Тут надо будет постараться и тебе. Приготовься к этому.

Андрей прочел ей вторую часть заклинания по преображению, сам соединил две формы, но понять все тонкости каждой Руфине предстояло самой. Одно восстановление в прежней сущности и в одежде уже представляло проблему.

Руфина видела перед собой незнакомое пространство, неясно, и скорее, она только ощущала себя в нем. Здесь все было ей не знакомо, каждый поток внушал неуверенность и страх, краски сгущались, и неожиданный серебристый луч металлического света поначалу заставил ее отступить в еще более мрачные оттенки поглотившего ее пространства, потребовалось время, прежде чем Руфина поняла, что это рука, за которую ей нужно ухватиться. А потом сознание наполнил голос, сейчас он казался ей незнакомым, и только странное чувство чего-то близкого и родного заставило ее потянуться к серебристому лучу. Андрей что-то говорил ей, она не сразу вникла в смысл его слов, но постепенно ясность и трезвость сознания возвращались к ней. Оказалось, что преображение — это не набор сложных заклинаний — заклинание было очень коротким и простым — основную часть составляло понимание силовых линий ее собственной сущности, надо было только правильно направить их.

Ослабленной, но целостной предстала перед ними девушка, упасть ей не позволил Андрей — он успел подхватить ее. Тут же подбежал Георг, которому Андрей и передал заботы о ней, сам же он пошел к Беатрис.

Прикусив губу, Андрей печально осмотрел рану. Сейчас он мало что мог заметить кроме кровоточащей раны, тем более, что он практически ничего не смыслил в лекарском искусстве, кроме, разве что перевязки. Из небольшого заплечного рюкзака он достал бинты, небьющуюся походную чашку и немного лесной воды. Беатрис в это время открыла глаза.

— Милая, что мне нужно сделать?

— Все плохо?

— Нет…

— Позвольте мне, — прервала его Руфина, неуверенно ступая, опираясь на Георга, она подошла сзади.

Андрей покорно уступил ей место, он знал: она может помочь ей, и, не прибегая к магии. Сама же девушка мало знала о таких своих способностях, но помнила, как однажды смогла применить их, еще до пленения Тасмиром, теперь, в условиях запрета на использование магии, и отсутствия необходимых лекарств, той же лесной воды в достаточном количестве, она обязана была вспомнить о них. Тогда она очень хотела исцеления девочки, с которой дружила, и которая соскользнула с крутого ухабистого берега — а пойти туда, была ее инициатива, Руфины. Девушка сосредоточилась и, близко поднеся руки к ране, все свои мысли направила на исцеление Беатрис.

— Разве можно так, без магии? — шепотом спросил Георг.

— Ей, да.

Георг с нескрываем удивлением посмотрел на Андрея, но спорить не стал: он знал, его брат может видеть и чувствовать то, что не подвластно многим. Ведь не случайно тогда, двадцать шесть лет назад, от странного мальчика отказались его родственники, и принцесса Альчести, узнав о возмутительном отношении к ребенку, забрала его к себе и назвала своим сыном. Не менее удивленно и восхищенно Георг смотрел на мягкое голубоватое свечение, исходящее от рук Руфины, и на затягивающуюся рану. И только сейчас оба брата заметили неестественный оттенок крови. Они изумленно переглянулись, почти с благоговением смотря на Беатрис. Руфина погрузила ее в глубокий сон, который до самого утра охранял ее муж, он заснул лишь под утро и только потому, что проснулся Георг и собрался вслух возмутиться вынужденной задержкой, которую уже спровоцировал Андрей. Однако его отдых пришелся очень кстати для Беатрис. Проснувшись, она обнаружила самое бодрое настроение духа и совершенно не ощущала вчерашней боли. Исцеление удивляло и восхищало ее, и самим своим осуществлением и подтверждением слов Андрея.

— Он прав! В тебе, действительно, есть начала природной стихии!

— Так вам сказал ваш муж? — холодно спросила Руфина.

— Да, но я не понимаю: откуда такой тон? Или скажешь, я должна была спрашивать твоего разрешения?

— Нет, — Руфина смутилась и виновато опустила голову. — Простите, я не должна была так говорить. Просто вся эта ситуация…

Воцарилось молчание, которое расценили как недовольство Беатрис, не исчезнувшее после извинения Руфины.

— Госпожа, — обратился к ней Георг, — давайте будем благоразумны: после всего, что случилось, и чему мы были свидетелями. Ссориться!