Венец Бога Справедливости. часть 3. Война двух начал (СИ)

Да, это была его комната, он лежал на почти маленькой для него кровати, а с потолка на него смотрели звезды, которые он и Георг нарисовали не белоснежном потолке. У служанки был шок, когда она увидела это, и она уже притащила несколько ведер воды, когда мальчики, отыскав родителей, попросили им оставить созвездия, которые они так старательно выводили по всем пропорциям. Пропорции остались только в планах, сейчас Андрей улыбнулся всем этим ошибкам.

Но словно вынырнув из воды, он вспомнил последние впечатления, до того, как потерял сознание, нахлынули воспоминания - звезды на потолке растаяли в картинах недавних событий. Ведь Син Балскове повержен! Война окончена! И Яромир! Ведь он...и медленно, с опаской он поднес к лицу ладони, они больно покалывали, но были целыми, он чувствовал их, значит, мог работать, и только два глубоких шрама остались как напоминание. Дверь открылась, и в комнату вошел Георг. Андрей поспешно опустил руки.

- Георг!

- С возвращением, брат! Как себя чувствуешь?

- Нормально, руки только немного болят, - ответил Андрей, сделав слабую попытку подняться, сил на это пока не было.

- Руфина сказала, что боль пройдет, но шрамы... останутся.

Георг сел на край кровати.

- Так что брат!.. Или вернее сказать, что ты мой прапрапра... дедушка, нет дядя!

- Заткнись! - осек его Андрей, с содроганием вспомнив и это. - У меня до сих пор мурашки по коже не то от ужаса, не то от страха.

- Но, может быть, бояться совсем не нужно?

- Тебе легко говорить, тебя не передавали из рук в руки на попечение то одних, то других родителей!

- Не знаю, Андрей, мне кажется, он и так сделал для тебя, всё, что мог. И не говорил тебе только для того, чтобы не смущать тебя. И защитить.

Андрей опустил взгляд. Наверное, Георг прав, наверное, и все-таки легче от этого сейчас не стало.

- А где Беатрис?

- Сейчас все, наконец-то пошли спать. Беатрис всю ночь сидела подле тебя. Хотя ночи сегодня, наверно, почти ни у кого не было. Я тоже шел к себе, но решил сначала навестить тебя. А Беатрис в соседней комнате.

- И... как они ее восприняли, я имею в виду родители?

- Нормально, я бы даже сказал тепло. Это первое их впечатление, которое твоя Беатрис уже успела упрочить. Она всех буквально очаровала. Так что, не расстраивайся. Кстати, Руфина тебя, можно сказать, признала, - хитровато произнес Георг, ухмыляясь при этом, Андрей, как и всегда в таких случаях, прищурился и подозрительно посмотрел на брата.

- В каком смысле?

- В смысле, что она назвала тебя... "папочкой"

- Очень смешно!

- Это - правда! Она, перед тем как уйти, так сказала, честно! Она всю ночь исцеляла тех..., тех, кого решала исцелить Азалия - она забрала её, по воле Великого Бога Справедливости, так вот Руфина сидя, тут, где я сейчас, сказала: "Отдыхай, папочка!"

Как и всегда, Андрей, со вздохом, чуть устало посмотрел на Георга.

- Да, занимательный момент! Особенно, если учесть, что мне не одна тысяча лет!

- Я обидел тебя? - тут же спросил Георг.

- Забудь! Лучше скажи: почему я именно здесь?

- Он перенес тебя сюда. Наверное, в этом и правда что-то есть, только вот мой бардак надо все-таки убрать.

- Ты его делал, не я!

- Ага! Ты ждешь меня! Все понятно, - улыбаясь, говорил Георг.

- А что стало с Яромиром?

- Я бы у тебя хотел об этом спросить, ведь там был ты.

- Я видел - скорее даже ощущал - только свечение, а потом стало легче дышать, но когда я смог поднять голову, Яромира уже не было.

- Если в нем процветало саморазрушение, то ничего удивительного в том, что он принял какую-то форму - нет. Хотя не спорю, это немного жутковато. Знаешь, я сочувствую Антонио, он его спас, вырастил, можно сказать, вылечил, но не получил никакой благодарности. Ужасно, когда дети не чтят своих родителей и не понимают всего того, что они для них сделали, - размышляя вслух, говорил Георг, но, сразу сообразив, что сейчас сказал лишнее, исправился. - Я не имел в виду тебя!

- Да я понял, хотя это правильно и для меня. Он сохранил мне жизнь, дал возможность прожить ее, как и всем. Не думаю, что было лучше, если бы я вырос в его Храме. Нет, я рад, что рос с тобой, что Альчести и Даниил стали моими родителями. Ты часто спрашивал меня: помню ли я, как был в его храме. Я говорил, что ничего не помню, но, на самом деле, кое-что я помню. Как я открываю глаза, а он улыбается мне, рядом стояла богиня Амнэрис - тогда я, конечно, не знал этого, просто увидел красивую женщину - она говорила на языке, которого я не знал, но который понимал. Возможно, именно поэтому я запомнил те слова. Она говорила: "Я даю слово, что не причиню ему вреда, но ты уверен, что поступишь правильно, скрыв от него?" А он ответил: "Уверен. Он очень дорог мне, мама, и мне нелегко принимать это решение, но он имеет право прожить свою жизнь" Он говорил обо мне! Я только сейчас это понимаю!

- Вот видишь!

- Наверно, будь на моем месте Яромир, он бы возненавидел и своего настоящего, и названного отца еще больше!

- Это неправильно, и самое, обидное, что это в то же время правильно, - медленно произнес Георг. - Ведь так установила Природа!