Венец для королевы проклятых

Гвендилена и сама не поняла, как вышло, что темнота и холод выпустили ее из своих цепких объятий. Отчаянно барахтаясь, она сумела вынырнуть на поверхность, и первый же глоток воздуха чуть не разорвал легкие. Девушка закашлялась, выплевывая воду, и с удвоенной силой заработала руками и ногами. Близость спасения придала ей сил… И в самом деле – вскоре ноги нащупали твердое дно. Ощутив под собой опору, она чуть не расплакалась от радости.

Выбравшись на берег, Гвендилена долго лежала, пытаясь отдышаться. Придя в себя, она первым делом потянулась к голове. Странно, но венец по-прежнему был на месте. Просто непостижимо, как она умудрилась не потерять его!

Но радость от того, что вожделенная драгоценность осталась при ней, скоро сменилась недоумением и паническим ужасом. Мир, в котором очутилась Гвендилена, был разительно не похож на привычный и знакомый ей! Все вокруг было чужое, странное…

И пугающее.

Гвендилена поднялась на ноги. Мокрое платье облепило ее тело, холодная вода текла с волос и одежды, но сейчас она не чувствовала этого. Озираясь по сторонам, она видела темно-багровое небо, сгоревший лес, каменистую пустошь, башню вдалеке… очень хотелось поверить, что все это – только морок, видение, но сердце знало – с ней случилось худшее из того, что может произойти с человеком. Она действительно оказалась в Аннуне, царстве проклятых душ, откуда нет возврата.

В памяти всплыли рассказы старой Аливель – соседки, которую в деревне считали колдуньей. Одетая в лохмотья, тряся седой головой и опираясь на суковатую палку, она ходила по дворам, прося подаяния, и никто не отказывал ей. Не то чтобы люди в деревне были так уж милосердны, просто боялись, что у старухи дурной глаз и она может наслать маранил – проклятие или порчу.

Бывало, придя в хорошее расположение духа, Аливель заходила в чей-нибудь дом, усаживалась у очага (выгнать ее прочь ни у кого не хватило бы духу!) и заводила то длинные рассказы о деяниях героев давно минувших времен, то сказки о зверях и птицах, в которых почему-то угадывались человеческие черты, то страшноватые легенды о драконах и привидениях… И такова была сила ее слов, что, бывало, все собирались вокруг, побросав свои дела, и готовы были слушать ее, раскрыв рот, чуть ли не до утра.

От нее маленькая Гвендилена впервые услышала об Аннуне. За окнами мела вьюга, и в канун Йома – праздника середины зимы – в доме собрались соседки и родственницы. Отец, как это бывало нередко, остался на ночь в графской усадьбе, и женщины решили повеселиться от души! Кто-то придумал позвать сказочницу, чтобы позабавила всех своими историями, и старуху не пришлось просить дважды.

В тот вечер Аливель была в ударе. Может быть, впервые за долгие годы она выглядела не как полоумная деревенская старуха, а как вдохновенная пророчица. Глаза ее сияли, и голос, сливаясь с воем ветра, звучал так таинственно… Но вместо веселых историй, что ожидали услышать женщины, она поведала нечто совсем другое. Многим эта праздничная ночь запомнилась надолго!

– Давным-давно, в незапамятные времена, жил на краю земли могущественный и злобный великан по имени Киллх. Лицом он был черен и подобен то ли зверю, то ли демону, но еще чернее была его душа. Он умел повелевать ветрами и ураганами, вызывать проливные дожди или засуху, насылать саранчу или полчища крыс…

Люди боялись его и не смели ни в чем ослушаться. И немудрено – любого, кто посмел бы перечить Киллху, ждала страшная участь! Одним взглядом он мог заживо испепелить человека, свести с ума или наслать болезнь, когда несчастный гниет заживо, испытывая бесконечные страдания.

Киллх требовал, чтобы ему поклонялись как богу. На острове Тори воздвиг он башню из стекла и жил там. Раз в году, в ночь, когда умирает солнце, он приказывал людям устраивать праздник в свою честь, но страшен был этот праздник… Две трети детей, родившихся в течение года, приносили в жертву. Не было ни одной женщины, что не потеряла бы дитя, ни одной, что не поседела бы до срока!

Но еще хуже было другое. Люди привыкли так жить и ползали на брюхе перед великаном. Они дрались за право служить ему, доносили друг на друга, подличали, лгали… Бывало, что особо отличившихся Киллх и впрямь приближал к себе. Они становились керем-таш, неприкасаемыми для других и неподсудными человеческим законам. В знак того, что уже не принадлежат к миру обычных людей, они носили одинаковые берестяные личины, скрывающие лица, и особую черную одежду с серебряной перевязью. Керем-таш заходили, как хозяева, в любой дом, брали что хотели и делали все, что им вздумается. Ни один человек не смел прекословить им, даже если на его глазах убивали ребенка или насиловали жену!

Так продолжалось до тех пор, пока однажды не случилось чудо – бедная старуха-вдова родила ребенка. Мальчик был подобен луне и солнцу, его кудри сверкали, как золото, а лицо испускало чудесный свет… Мать не могла нарадоваться на свое дитя. Когда пришел срок жертвоприношения, она попыталась спрятать ребенка, но слуги Киллха нашли его.