Венец лжи

Я стала вести себя так, будто значительно младше того возраста, на который ощущала себя на самом деле, хотя была еще ребенком и, по сути, не могла обладать опытом и зрелостью.

Смерть мамы и начало трудовой карьеры в столь раннем возрасте дали мне два преимущества: взрослость и юность. Ко мне практически всегда относились и общались как со взрослой, но сегодня я была не против ненадолго стать маленькой, потому что хотела стать такой для разнообразия.

Я хотела, чтобы мне дали выплакаться, потому что сегодняшний день стал для меня полным разочарованием, и если бы я была ребенком, то могла бы не скрывать свою боль. А будучи взрослой, мне следовало с этим смириться и притвориться, что у меня все в порядке.

Причиной моего горя стал сущий пустяк. Меня это не должно было волновать — особенно учитывая, что я соображала, что к чему. Но папа нарушил нашу давнишнюю праздничную традицию, и я не знала, как сказать ему, что огорчена, и при этом не выглядеть неблагодарной дочерью, которая не ценит всего того, что у нее есть.

— Свод правил? — пропищала я, взглянув на папу. — Ты написал свод правил, прямо как в школе? Неужели они такие же нудные и строгие относительно всякой ерунды, вроде длины носков и униформы?

Я поморщилась, посмотрев на помятую рубашку и брюки Стива.

— Если так, то почему вы по-разному одеты?

На папе были отглаженные брюки, серый жилет и пиджак с темно-синей оторочкой на рукавах. Каждая манжета и складка были по-военному безупречны.

Он очень отличался от остальных мужчин его компании, особенно от Стива в его помятой рубашке.

Но это не было новостью.

Сколько я себя помню, папа был безупречен каждый день своей жизни. Даже на фотографиях, на которых он держит меня новорожденную в роддоме, на нем костюм-тройка с хризантемой (любимым маминым цветком) на лацкане.

Стив усмехнулся.

— Элль, в твоей школе есть форма?

Он знал ответ на свой вопрос. Стив видел меня здесь после школы в этом презренном великолепии.

Я кивнула.

— Я ее ненавижу. Она грубая и колючая.

— Но ты в ней такая очаровательная, Пуговка Бэлль, — папа обнял меня еще крепче.

Втайне мне ужасно нравились его объятия (особенно потому, что теперь у нас двоих на всем белом свете остались только мы), но внешне я должна была поддерживать имидж двенадцатилетней девочки.

Все еще подыгрывая им в их представлении, я протянула:

— Па-ап. Ты же обещал меня так не называть.

Он театрально отшатнулся.

— Упс. Совсем забыл, — папа постучал себя по виску. — Я пожилой человек, Элль. И не могу всё упомнить.

Я толкнула его плечом.

— Поэтому ты забыл, что написал свод правил, запрещающих в выходные приводить на работу дочерей?

— Именно, — улыбнулся он.

— И поэтому забыл про мой День рождения?

«Упс».

Я не хотела этого говорить, но все утро сдерживалась. Я изо всех сил пыталась шутить, но никак не могла скрыть свою боль. Папа никогда раньше об этом не забывал. Он всегда будил меня с каким-нибудь дурацким подарком, а потом исполнял все мои желания.

Не то что сегодня.

Мне исполнилось двенадцать, и не было ни торта, ни свечей, ни даже праздничных объятий.

Вместо этого папа приготовил мне тосты, велел одеться поприличней и потащил на работу. Он часто брал меня с собой в офис, но я надеялась, что сегодня мы вместе отправимся в Центральный парк или, на худой конец, пообедаем в моем любимом тайском ресторане.

Или мне больше нельзя веселиться?

Означает ли это, что теперь, став взрослой, я должна прислушаться к его словам и начать приносить прибыль? Что пришло время применять на практике полученные в школе знания?

«Я думала, он шутит».

С другой стороны, папа ведь шутил, разыгрывая это представление. Я затаила дыхание, изо всех сил пытаясь понять, что происходит.

Стив ахнул.

— Ты забыл о Дне рождения собственной дочери? — покачав головой, фыркнул он. — Стыд тебе и позор, Джо.

— Следи за словами. Я ведь тебя и уволить могу, — сказал отец, пытаясь напустить на себя сердитый вид. Однако, в конце концов, сдался и широко улыбнулся. — Вот почему я нарушил правила и привел дочь на работу в субботу.

Я застыла, не в силах остановить переполняющее меня счастье.

«Постойте...так значит, он не забыл?»

— Чтобы… заставить ее на себя горбатиться? — округлил глаза Стив. — Мог бы и подождать, пока ей исполнится тринадцать.

Мужчина мне подмигнул.

— Дай дочери повидать мир, прежде чем привяжешь ее к этому месту.

— У нее на это будет достаточно времени, — папа крепко меня обнял и повел за собой. — Пойдем, Пуговка Бэлль.

Я закатила глаза.

— Опять Пуговка Бэлль?

— Смирись с этим, — усмехнулся он и зашагал по просторному коридору, а в его седеющих волосах отражались неоновые огни.

Из окон открывался вид на центр Манхэттена. Кабинеты генерального директора и топ-менеджеров «Бэлль Элль» располагались на высоченном сорок седьмом этаже и неизменно впечатляли меня и приводили в ужас.