Венец Прямиславы

Отец Ливерий миновал весь детинец и посад, но там, не доходя одну улочку до вала, свернул к Панкратьево-Солокийскому монастырю. Ворота его почему-то оказались заперты, а перед ними шумела толпа. Несколько увесистых кулаков колотили в створки. И впереди «осаждающих», надо же так случиться, виднелся желтый валяный колпак Крушилы.

– Открывайте! – орал он, стуча в воротную створку поднятым где-то поленом. – Давайте нам злодеев!

– Без игумена не отворю, хоть ты обкричись! – отвечал ему суровый голос брата Ермиония. – Сказал, не открою, значит, не открою. Тут тебе не торг, нечего орать!

Толпа недовольно гудела, но осаждать святую обитель все же не решалась.

– Да вон игумен! – воскликнул вдруг кто-то, и народ зашумел, но осекся, увидев за спиной монаха Ростислава.

– Зачем пришли, дети мои? – спросил отец Ливерий, и посадские раздались в стороны. Никто почему-то не смел смотреть ему в глаза, а крикуны оробели, услышав его доброжелательный, но строгий голос. – Отчего не сидите по домам?

– Хотим, чтобы злодеев нам выдали, потому как люди решили их Владимирку выдать, а они, вишь, в монастыре укрылись! – отвечал за всех Крушило, которого со всех сторон чьи-то плечи выталкивали вперед, под взгляд умных карих глаз отца Ливерия.

– Каких еще злодеев?

– Заваду с товарищами. Все трое здесь спрятались, а ключарь, вишь, без тебя не отворяет. Отворяй, вишь, игумен пришел! – закричал Крушило, обращаясь к воротам.

Когда там услышали знакомый голос, раздался лязг засова, и открылась маленькая дверь, прорезанная в высокой воротной створке. Народ повалил было к ней, но отец Ливерий повел рукой с посохом, и толпа застыла.

– Ступай, княже! – Отец Ливерий пропустил вперед Ростислава со всеми провожатыми, потом зашел сам и закрыл дверь за собой.

Толпа разочарованно загудела, но никто не расходился.

А во дворе к отцу Ливерию сразу бросился Завада и схватил за руку.

– Спаси, отче, на тебя вся надежда! – бормотал он, весь дрожа. – Эти ироды говорят, что мы тебя-де Владимирку выдадим, а сам не пойдешь, со стены сбросим! А как я пойду, ведь он нас кверху ногами повесит и стрелять прикажет. А за что нас-то, мы же не убивали! Он все, бес в образе человеческом, так и стоит перед глазами! Спаси, отче! – Внезапно он заметил Ростислава за спиной у игумена. – И ты здесь, княже! Вот уж попали мы с тобой, Бог наказал!

– И ты, что ли, тоже говоришь, будто это я тебя к спящему Ярославу за руку привел и напасть подбивал? – мрачно спросил Ростислав.

– Не знаю, княже, ничего не знаю! – Несчастный Завада замахал руками. – Может, ты, а может, дед мой покойный Захарий Яворович, ничего я не знаю!

– Не тревожься, чадо, невинного на расправу я не выдам! – спокойно пообещал отец Ливерий, и Завада бросился целовать ему руки. – Молись, и Господь заступится. Идемте, чада!

В монастыре отец Ливерий провел всех четверых в пустую келью, там велел девушкам сидеть и ждать, а Ростислава и Звоняту увел с собой. Прямислава и Забела молчали: обе были измучены дурными ожиданиями и даже не могли вообразить, что теперь могло бы их спасти.

– Лучше утоплюсь, – сказала Прямислава, у которой не шел из мыслей Юрий.

– И я тоже! – решительно произнесла Забела, твердо намеренная во всех случаях следовать за госпожой.

Ростислава и Звоняту отец Ливерий тем временем привел в дальнее крыло каменной постройки, где располагались кладовые. У отца Ермиония он перед этим забрал ключ, которым и открыл теперь предпоследнюю дверь. В чулане была свалена всякая дрянь, и Ростислав с удивлением осматривался, не понимая, зачем монастырю хранить все это: какие-то старые потертые седла, рваная упряжь, лукошки, мешки непонятно с чем.

– Ну-ка, примите! – Отец Ливерий кивнул на старую борону с выпавшими зубьями, которая стояла в самом углу.

Переглянувшись, Ростислав и Звонята вдвоем взялись за борону, на которой висели лысые вонючие овчины, и сдвинули в сторону. Взвилось целое облако пыли, и все трое начали чихать. Когда же пыль немного осела, в углу стала видна небольшая дубовая дверь, для надежности окованная тремя железными полосами. Сунув в прорезь замка ключ, отец Ливерий нажимал изо всех сил, но старый замок не открывался, и Ростиславу пришлось взяться самому. Вот раздался щелчок, дужка выскочила и замок упал.

– Толкай, дитятко! – Отец Ливерий улыбнулся.

Звонята нагнулся и налег могучим плечом на дверь. Понемногу она подалась, и за ней вместо ожидаемых сокровищ обнаружилась в прямом смысле пустота – черная дыра, уходящая в бесконечность.

– Ну и дела! – Звонята в недоумении почесал затылок, взъерошив волосы. – Я думал, там клад какой-нибудь…

– Это вам сейчас лучше всякого клада! – Отец Ливерий опять улыбнулся. – Этот лаз ведет прямо к Солокии. Выходит под высоким берегом в пещерке. Если лодку достать, то уплыть можно куда хочешь. Давно его прорыли, еще когда Ярополк Изяславич монастырь строил.

Ростислав молчал, соображая. Владения монастыря вплотную примыкали к посадскому валу, к той части, которая упиралась в берег Солокии, и, значит, подземный ход соединяет посад с берегом.

– Так лодки-то нет! – заметил Звонята.