Венец Прямиславы

Горовик Владимирец стоял, засунув руки за широкий пояс, и в раздумье оглядывал гостей. Купцы, везущие деньги и товар, не всякого возьмут в спутники, но в этих людях ничто не вызывало особого подозрения. Двое русских, третий половец или наполовину половец – вполне обычная ватажка. Князья набирают в дружины всех, кто к делу способен, не глядя на цвет кожи и разрез глаз. В дружинах есть и русские, и варяги, и степняки, и чехи, и ляхи, и угорцы… У посадника в Кучельмине даже грек один служит, по имени Феодул. Песиглавцев только, кажется, нет. Ни на разбойников, ни на беглых холопов эти трое не походили. И хотя больше говорил Звонята, опытный глаз Горовика сразу определил, что главный здесь – молчаливый половец Ростила. Меч и пояс у него богаче, и более ценная добыча досталась именно ему тоже не случайно… Заполучить в дорожных превратностях еще трех спутников, которые умеют держать в руках оружие, было немалой удачей.

– Ну, ребята, пойдете ко мне в дружину до Перемышля? – спросил Горовик. – Еда на всех и в придачу три куны на брата.

– Четыре! – тут же возразил Звонята и приосанился, расправил плечи и выпятил могучую грудь, намекая, что такие богатыри за три куны никому служить не будут.

Половец Ростила спокойно кивнул, и в одном этом движении было столько уверенного достоинства, что Горовик вздохнул и согласился.

Дальше их путешествие пошло веселее. «Полонянок» Горовик разрешил посадить на телегу с мешками: весу особо не прибавится. После вертлявого, ненадежного челнока эта езда поначалу казалась Прямиславе почти развлечением. Из разговоров с владимирцами в первый же день выяснилось, что о событиях вокруг Белза в тех краях пока слухов нет. Самой последней новостью во Владимире был развод Юрия Ярославича с женой и изгнание его из Берестья. Но гораздо больше волновало купцов состояние дел между перемышльским князем и ляшским королем, так как от этого зависела безопасность Краковской дороги.

– Пока королевич Владислав в руках у перемышльского князя, ляхи будут смирные, – утешил их половец и перекрестился, думая при этом, что только ляхов ему еще не хватало! – Так что этим летом, даст бог, без войны обойдемся!

Сидя в тряской телеге и прикрываясь от солнца березовой веткой, Прямислава могла только дивиться причудливым поворотам своей судьбы. Почему иные весь век как родились, так и живут спокойно, будто репка на грядке, и только она все время вынуждена притворяться кем-то другим? Сначала называлась берестейской княгиней, не будучи ею на деле, потом внезапно стала послушницей Крестей, потом холопкой, потом опять туровской княжной, а теперь вот сделалась как бы полонянкой!

Причем это «как бы» зависело только от совести Ростислава, сейчас имевшего над нею полную власть. Когда наступил вечер и обоз устроился на ночлег, Ростислав и Звонята уложили девушек между собой, оберегая свою «добычу». Владимирцы посмеивались, подмигивали, бросали им какие-то шуточки, которых Прямислава предпочитала не слышать. Звонята бойко отшучивался, а Ростислав молчал, но Прямислава, прижимаясь к нему, знала, что он не спит и его томит ее близость.

На другой день это путешествие начало по-настоящему нравиться Прямиславе. Погода была хорошая, солнечная; Горовик Владимирец обращался с ними дружелюбно, а с самой Прямиславой – даже почтительно, поскольку не сомневался в ее высоком происхождении. Иногда он ехал рядом с телегой, на которой сидели девушки, и перебрасывался с ними несколькими словами. Прямислава не уклонялась от беседы и только следила, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. Горовик качал головой, сожалея о судьбе знатной полонянки.

– Ну, слава богу, не в Дикое Поле попала! – сказал он как-то. – Родичи-то живы у тебя хоть кто-нибудь?

– У меня отец есть, – ответила Прямислава, не сразу поняв, что он имеет в виду.

– Может, еще выкупит! – заметил Горовик. – Если с деньгами после ратей туго, пусть ко мне присылает, я помогу. Одолжу, чего уж, Бог зачтет.

Сообразив, о чем он, Прямислава покраснела и поблагодарила. А про себя подумала, что непременно попросит отца освободить Горовика Владимирца от торговых туровских пошлин на все времена.

Ростислав промолчал, но по взгляду, которым он обменялся со своей «пленницей», Горовик понял: если неведомый смоленский боярин найдет свою дочь и окажется со средствами, то здесь понадобится не выкуп, а приданое.

* * *

В полдень снова встали на отдых. До Любачева оставалось совсем немного, и Прямислава уже не ждала ничего плохого, как вдруг к кострам спешно примчался какой-то из сторожей, что несли дозор со всех сторон на любом привале.

– Там люди едут к нам, человек пять! – еще издалека крикнул Янко по прозвищу Вихор. – Не знаю, кто такие, а передний разодет чисто твой воевода!

Ростислав и Звонята разом поднялись, Прямислава невольно огляделась, словно искала, где бы спрятаться. На ум ей сразу пришел Юрий.

Но Ростислав прятаться не желал и вместе со Звонятой пошел навстречу приехавшим.