Венец судьбы

— У тебя действительно милая задница, и ты дразнила меня ей очень долго. Теперь иди. Поиграем позже, нахальная ведьма.

— Чёртов Фейри, — засмеялась я, идя, чтобы увести женщин и детей в безопасное место, пока Райдер облачался в доспехи, чтобы пойти и разобраться с шумом во дворе.

Глава 22

Я стояла в катакомбах Гильдии, наблюдая за женщинами и малышами, которые проходили в безопасные комнаты. Здесь царил полный хаос, поскольку Олден и Эдриан старались разместить всех, но не смешивать касты. Олден передал одеяло женщине и её ребёнку, а я заметила ещё больше седеющих волос и морщины на лице, которые сегодня стали отчётливее. Он постарел с тех пор, как убили мать Лены, а я раньше этого не замечала. Время от времени он переводил серо-стальные глаза на Лену, и в беспокойстве сжимал ладонями лоб. Он подошёл ко мне и прислонился к стене, ухмыляясь на мой прищур.

— Ты же знаешь, что с Леной всё в порядке, да, старик? — спросила небрежно, и он фыркнул.

— Она потеряла всех, как, чёрт возьми, с ней может быть всё в порядке?

— Потому что она лучше работает под давлением. Некоторые просто рождены играть под дождём, в то время как другие тонут. Некоторые люди не созданы для того, чтобы переносить испытания, и когда падают, остаются лежать. Мы поднимаемся, потому что лишь это умеем. У некоторых были замечательные учителя, которые учили всегда вставать, из других жизнь выковала воинов, потому что они не могли смириться с тем, что были жертвой. Ты стареешь, Олден.

— Вот что значит быть человеком, малыш. Мы стареем, стареем и, в конце концов, умираем. Меня это устраивает, потому что я прожил удивительную жизнь. Смерть — просто ещё одна часть путешествия. Кажется, мы уже говорили об этом?

— Я иду на войну, и, зная, что могут потребоваться годы, чтобы выиграть её, ну, а что, если тебя здесь уже не будет, когда я вернусь?

— Думаешь, мне ещё недолго бродить по этой земле? — Олден усмехнулся, и я прислонила голову к его руке.

— Я скучаю по сестре и семье, и не боюсь умереть, Синтия Рейн МакКенна. Если завтра умру, я буду жить в тебе, Адаме и Эдриане. У меня не было детей по одной причине. У меня и так слишком много детей, с которыми нужно справиться, и некоторые нуждались во мне больше, чем другие. Я почти остепенился, но потом появилась ты, чтобы остаться со мной. — Олден положил руку мне на плечо и крепко обнял, улыбаясь. — Ты была крошечной девочкой, получившей травму в таком нежном и впечатлительном возрасте. Ты нуждалась во мне больше, чем я в продолжение рода, и теперь мы здесь. Ты носишь моё имя, Синтия, и будешь носить его во времени вместе со своим бессмертием. Я всегда буду жить в тебе.

— Ты не жалеешь об этом? — спросила я, заглядывая ему в глаза.

— О том, что растил тебя? Чёрт, малыш. Я вырастил богиню. — Он сжал меня крепче и усмехнулся. — Сколько людей могут таким похвастаться? Сожаления нет в моей жизни. Я горжусь детьми, и они все мои дети. Я растил их с тех пор, как они научились ходить и говорить. Я учил их сражаться, как использовать магию, и наблюдал, как они вырастают в существ, которых с гордостью называю своими. Это и есть жизнь, понимаешь? Ты делаешь всё, что можешь, и надеешься, что всё пройдёт хорошо. Иногда тебе везёт, но даже когда дети не идеальны, ты всё равно гордишься ими, потому что они борются и стремятся быть такими в твоих глазах.

— Очень неубедительный аргумент. Я умерла, Эдриан умер, а Адам горюет. В настоящее время у него в шкафу в доме спрятан зомби, которого я не могу найти. Вероятно, его съест упомянутый зомби, пока он пытается залезть к ней в трусики.

— Но вы же все здесь, говнюки.

Я фыркнула, ударив его кулаком по руке.

— Я люблю тебя, старик.

— Не начинай, девочка. Ты вернёшься, и я не умру. Ты справишься, как всегда — столкнёшься с превосходящими силами противника, и надерёшь им задницы, потому что не знаешь, что такое неудача. Ты никогда не принимала поражение как сценарий, и сейчас не время это менять.

— Я должна вернуться, кто-то же должен управлять этим местом — засмеялась я, начиная пятиться, и заметила улыбку гордости в его глазах. — Это не прощание, старик, увидимся позже. — Я повернулась и направилась к Эдриану, который стоял рядом с Эри у стены.

— Никаких ставок? — спросил Эдриан, поднимая руки в притворной капитуляции.

— Я не буду спасать тебя на этой неделе. Хотя на следующей у меня, возможно, будет время, — фыркнула я.

— Только если сначала поцелуешь меня, и этот твой муж будет наблюдать за нами. Лучшей частью десятилетия было то, что он ни хрена не мог поделать с тем, что ты целуешь меня.

— Тебе повезло, что он не положил конец твоему существованию, придурок.

— Да. Но как часто мне удаётся подколоть Райдера? Ты знаешь, что он меня ненавидит, — сказал Эдриан, закатывая бирюзовые глаза.

— Да, — согласилась я.

— Ты должна разубедить меня.

— Тогда бы солгала, — ухмыльнулась я, и он застонал, качая темноволосой головой.