Венец терновый

– Я принимаю вашу клятву, Иван Степанович. Но лучше вам вернутся к гетману, и ставить меня в известность обо всех его делах и задумках. А также сообщать о том, что будет иметь интерес к моей державе. А милостями своими я вас не обижу, награжу по достоинству. Людишек гетмана я не трону, хотя с убийцами счеты сведут, но то будет выглядеть совершенно правдоподобно, тем паче сейчас, когда мы ждем летом похода турок и татар на наши земли. Гетман вас не заподозрит, что вы присягнули мне.

Юрий поднял Мазепу с колен и усадил его в кресло. Собственноручно, так сказать, оказал величайшую милость. А сам лихорадочно размышлял над сложившейся ситуацией.

«Он же всех своих покровителей сдает, прах подери. И царя Петра предал, хотя ему на Евангелие и на кресте поклялся, за что анафеме был предан. Правда, спустя триста лет президент Украины добился снятия сего проклятия, или что-то вроде того, не помню точно. Но все равно не понимаю, почему он так поступил, где логика?!»

– Ваше царское величество, я привез вам в дар часть моей библиотеки, отобрав самые лучшие книги.

– А какая вам нравится больше всего, Иван Степанович?

– Вот эта, – Мазепа положил фолиант в тисненой кожей обложке, а рядом толстую стопочку исписанных листов. И пояснил:

– Написал сей труд Никола Макиавелли, и назвал его «Государь». Там описал мысли правителя, и как он должен поступать, чтобы держава его становилась могучей, а он сам правил твердо!

«Странно, я и не знал. Тогда почитаю ее, может там и не дурь написана, а зело полезная вещь», – Юрий раскрыл книгу и огорчился – текст был непонятный и написан латынью.

– Я сделал перевод сей книги, ваше царское величество, насколько это было возможно в моих скромных силах, – Мазепа поклонился и пододвинул стопку листов. – Прошу не серчать на меня, пресветлый государь, я старался, как только мог…

Интерлюдия 1

Керчь

24 апреля 1679 года

– В Кафу прибыло пять больших парусных кораблей, на каждом от двадцати пушек и более, а один вообще в полсотни. И галер больших до дюжины снуют безостановочно от Царьграда – на каждой до двухсот янычар привозят, да припас воинский разный. И суда грузы всякие везут – провианта много, да парк осадный, мортиры да пушки.

Царский джура Семен Бородай остановился – двадцатилетний парень с суровым лицом много чего повидавшего воина, задумался, сцепив крепкие пальцы широких ладоней. К его мнению Волынский всегда прислушивался, прекрасно понимая, что зачастую именно через джуру государь передает ему свои взгляды на ту или иную проблему и способы ее решения. И не учитывать такие предложения было бы чревато последствиями.

– И что замыслил, боярин?

Воевода и наместник Боспорский Иван Петрович Волынский задал вопрос, хотя ответ напрашивался сам по себе. Пережив в Керчи осень и зиму, он понял главное – сидя в обороне, неприятеля не победишь. Не совладать с турками, если волю свою не навязать басурманам, нападать на них беспрерывно и урон всяческий наносить, как приказывал государь.

В самое Рождество, выполняя предварительную договоренность с царем Юрием, Волынский вывел стрелецкие полки из Керчи, и с восьмитысячным войском двинулся спешным маршем на Ак-Монай через весь Керченский полуостров, сумев уничтожить татарские разъезды на подходах к Арабату, достигнув внезапности.

Всеми силами подошедшие русские напали на осадный корпус османов, что безуспешно стоял перед высокими валами Арабатской крепости. Командовавший турками паша был не в силах решиться на новый штурм укрепрайона, устрашенный опытом трех неудачных попыток, которые закончились тяжелейшими потерями.

Нападение деблокирующего отряда стало одной неприятностью, но другая обернулась поражением – гарнизон Арабата пошел на вылазку. Атакующие русские взяли турок с двух сторон, крепко ударив всеми полками. И хоть османов вдвое больше по счету было, но победы добились впечатляющей. Гнали разбитое воинство Оттоманской Порты до предместий Кафы, где те и укрылись, найдя спасение за крепкими каменными стенами.

Победителям достались большие запасы продовольствия, в котором все жители Керчи отчаянную нужду имели, и благодаря им протянули зиму, не сильно голодая. А еще получили порох в трех сотнях бочонков, много свинца в пулях и слитках, сукно и одежду всякую, ружья и пушки с мортирами, и много чего другого.

Гонцы по Арабатской «стрелке» известие доставили от царя, что галицкие стрельцы с казаками, гетманцами и московской ратью степные кочевья разорили, Перекопом овладели, истребив зимовавших там янычар. Город сожгли, орудия в Сиваше утопили, взяли огромную добычу, что на возах не уместилась. И много невольников из Крыма увели, как освобожденных христиан, так и попавших в плен магометан.

И только тогда Волынский в полной мере осознал, что значит, когда войну готовят заранее, рассчитывая все приготовления чуть ли не по дням. Ивана Петровича данное открытие ошеломило, и он стал в тщательности выполнять все распоряжения государя, понимая, что многое непонятное сейчас, станет ясным позже.