Венец творения

Поскольку супера из Дубля не должны сражаться друг с другом, Накса решила, что на этот раз сама будет изображать дичь. Заодно немного разомнется. Правда, для нее пробный маршрут не был даже серьезной тренировкой. А вот щенки не переставали удивлять. Почти наверняка они впервые держали в руках снаряжение для полигона и тем не менее обращались с ним так, словно уже проделывали это неоднократно. Подгонка заняла меньше минуты. Ни единого лишнего или суетливого движения, выдающего волнение. Только спокойная уверенность, граничащая с тайным превосходством.

В голову Наксы закрадывались нехорошие мысли. Что, если дать им НАСТОЯЩЕЕ оружие? Что, если пустить их по маршруту высшей сложности? Что, если не тратить времени на обучение и сразу отвести их к Алтарной Норе?..

И тут Дракон напомнил о своем незримом присутствии. Часть ее существа, превращенная им в палача, принялась за другую часть, которая стала жертвой. Накса забылась. И забыла конечную цель. Ей пришлось основательно покопаться в себе – как копаются в останках, надеясь определить причину смерти. Пожалуй, она не годилась на роль матери, потому что до сих пор подсознательно хотела убить щенков. Но тогда на что она вообще годилась?!

Ладно, пусть живут. Но они должны получить урок. Урок, который покажет им, насколько они слабы и ничтожны.

В полдень, темный, как полночь, Мор и Фео вошли в лабиринт. Накса сделала то же самое в другом месте и двумя часами позже. Игра в охоту началась.

24 Перенацеливание

Как обычно, перенацеливание произошло незаметно для Вампира. Потеря ориентации оказалась кратковременной и не причинила ему особых неудобств, а главное, он не стал легкой добычей. В его внутреннем тире поменялись мишени и появились новые объекты притяжения – гораздо более мощного, чем прежде. Он не знал пока, с кем их отождествить.

Эта неизвестность создавала бы иллюзию выбора и свободы – если бы Вампир придавал значение такой никчемной штуке, как свобода. Во всяком случае, смертельная игра продолжалась и приобретала новое измерение.

* * *

…Вампир отпустил самку, задыхавшуюся под ним. В момент затемнения он утратил контроль и навалился на нее всей своей тяжестью. На его чудовищном органе осталась ее менструальная кровь. Кровь текла обильно. Он не был ведомым существом, целиком подчиненным целесообразности, и, кроме того, его возбуждал вид и запах крови.

Сейчас кровь означала бесплодное соитие. Но так было не всегда. Почему-то именно в эту минуту Вампир (вспомнил?) подумал о детенышах. В его сознании даже возник некий расплывчатый образ и тут же исчез. Два темных маленьких силуэта на фоне еще более глубокой темноты. По крайней мере, охота началась в лабиринте его мозга…

Назойливая мысль о детенышах витала еще некоторое время, словно запах дешевых духов какой-нибудь сентиментальной шлюхи, зарабатывающей себе жизнь своим телом. Если хотя бы одна из десятков тех, кого он наградил семенем супера, выносила и родила… Но Вампир знал, каков обычно бывает результат. Ублюдки. Помеси. Отбросы Программы. Не тот случай, когда можно говорить об улучшении породы.

И все же он, как и всякий суперанимал, испытывал не вытравленную Святым до конца потребность в ПЕРЕДАЧЕ.

…Самка что-то пыталась сказать ему. Он не придал этому значения и через несколько секунд забыл о ее существовании. Примерно столько же времени понадобилось ему, чтобы одеться, а оружие и так было под рукой. Вампир выбрался из подвала, который служил убежищем четверым или пятерым суггам. С того часа, когда женщина привела его сюда, те предпочитали не высовываться.

(Меченая самка была на волосок от гибели. Сначала Вампир намеревался уничтожить живую карту, но теперь от нее снова запахло ловушкой. И если это действительно ловушка, то пусть в нее попадет другой – Z-11 оставил приманку нетронутой.)

Он вскочил в первую же попавшуюся упряжку, вышвырнув из нарт погонщика. Тот отделался легким испугом. Собаки оказались так себе, но Вампир знал, что путь ему предстоит недолгий. Он помчался по темному постурбану, который лежал перед ним словно обугленный скелет: черные кости развалин, сломанные ребра арматуры, беспорядочно рассыпавшиеся камни-фаланги, пробитый череп храма…

Для него не существовало запретов. Он двигался в потоке СИЛЫ – наконечник мистической стрелы, сгусток материи, несущийся по воле потустороннего урагана. Он принадлежал к касте избранных: для него сиял свет, которого не могли видеть несчастные, погребенные заживо во мраке полуживотного существования. И те шарахались в ужасе при его появлении, еще глубже забивались в свои норы, искали спасения под защитой древних стен…

Он двигался так быстро, что колебалось пламя костров на дне глубоких металлических бочек. Его тень мелькала на синих увядших лицах митов, но черный прилив страха держался гораздо дольше. Другая – незримая и неизмеримая – Тень падала в хаос вероятностей, где зарождалось будущее, опережая физическое тело.