Читаем Венец творения, или Ошибка природы полностью

Мало кто сомневается ныне / хотя бы в двенадцатый час ночи, когда можно думать, что хочешь и можно говорить, что думаешь / в реальности постепенного нарастания элементов социалистического самоуправления в наиболее развитых странах. Старые социологические клише сегодня при характеристике многих стран уже не срабатывают. Тем более удивительно, что в период развертывания реформаторских преобразований в России / оценка которых -- дело ближайшей истории /, в стране, проложившей один из возможных путей самоуправления -Советы появился достойный пера М. Е. Салтыкова -- Щедрина тип ученого ренегата. Для меня он четко ассоциируется с конкретным йеху -- психологом по призванию, " организатором науки " по удачно избранной карьере. Существом вполне типичным в интересующей меня связи, так что в персонификации здесь нет необходимости. Внимательно следил за ним на всех этапах, вплоть до освоения самого высокого кресла руководителя ассоциации научных коллективов. На одном из них не без интереса наблюдал, как вывешивается его портрет среди фотографий ветеранов -- фронтовиков со всеми регалиями и знаками отличия, как публикуются его многочисленные статьи о вкладе марксизма -- ленинизма в психологическую науку. Но вот подул ветер социальных перемен и новых государственных установок -- и мой герой неожиданно заявляет, что безмерно стыдится своего военного прошлого и наград за него, отнюдь не собирается отмечать День Победы / той самой, которая предотвратила полное истребление его этноса /, к случаю и без оного подчеркивает вполне откровенно свою близость с новым владыкой и начинает травлю ученых, не предавших социалистические идеалы, как бы сжигая все то, чему еще недавно поклонялся. Конечно же, не тому, что сжигал -- для йеху это было бы непосильной задачей.

Не ищите персональных аллюзий, ибо перед вами -- конкретный и вместе с тем обобщенный образ современных йеху. А таких йеху обосновалось вокруг нас, более того -- взгромоздилось на все трибуны без счета. Они убежденно вещают об интересах народа, о демократии - с благославления власти, и конечно же -от имени цивилизации, выступают в роли правозащитников, создают партии, блоки, фонды, одно перечисление которых вполне могло бы вызвать к жизни бессмертные тени Свифта, Гоголя, Салтыкова - Щедрина. Вещают, наивно полагаясь на наше беспамятство, на то, что нет ныне силы, способной обличить их в ренегатстве. Вспомним же в этой связи, не ввязываясь в политические препирательства: " Есть, есть Божий суд, наперсники разврата! ".

Люди, охарактеризованные мною как йеху информационной цивилизации, живут рядом с нами и вместе с нами. Они -- закономерный результат развития общества по пути государственности. Более того, результат универсальный, ибо в условиях тотального господства крайне изощренной системы государственной власти, охватившей, словно спрут, все стороны человеческой жизни, черты и признаки людей типа йеху, их поведения и характеров живут и в нас. Поэтому мы не без грусти мечтаем о Homo divinas как идеале, как норме совершенства, к которой мы можем и должны стремиться. Естественно, если человек способен стать подлинно социальным животным, если социальность станет не только его сущностью во всех проявлениях жизнедеятельности, в том числе и в характере управления обществом, но и в преимущественной ориентации его духа. Скептики, склонные к цинизму оценок, охлаждают наш романтический пыл, утверждая, что общая тенденция истории - упрощение человека во имя господства над ним немногих, избранных, одичание на пути государственности, ускоренное информационной цивилизацией. А самый простой и легко прогнозируемый вариант такого упрощения -- делегирование властных полномочий могучему современному государству -- левиафану на базе информационных технологий во имя спокойной, ухоженной, сытой жизни обездуховленного большинства. Поняттно, что в таком случае современные йеху -- оправданный, правомерный итог всеобщего торжества подобной тенденции безудержного, неведомого миру живой природы озверения., совпадающий во времени с нарастанием нового типа социальной дифференциации.

Не спешите с ригористическим осуждением высказываний, эпатирующих ваши устоявшиеся еще в школе представления о человеке как воплощении добра, исключающем любой йехуизм. Ведь образовательное учреждение любого типа и не может давать воспитанникам иные представления, ибо его задачей в итоге всегда является возвышение человека в безграничной сфере знаний, эмоций и верований, в его деяниях, поступках. Но истинны ли эти представления -- вот в чем суть! Быть может, они не учитывают той дьяволиады, которая изначальна присуща человеку? Быть может, наш магистральный путь -- не вперед и выше, но назад и ниже?

Перейти на страницу:

Похожие книги

1939: последние недели мира.
1939: последние недели мира.

Отстоять мир – нет более важной задачи в международном плане для нашей партии, нашего народа, да и для всего человечества, отметил Л.И. Брежнев на XXVI съезде КПСС. Огромное значение для мобилизации прогрессивных сил на борьбу за упрочение мира и избавление народов от угрозы ядерной катастрофы имеет изучение причин возникновения второй мировой войны. Она подготовлялась империалистами всех стран и была развязана фашистской Германией.Известный ученый-международник, доктор исторических наук И. Овсяный на основе в прошлом совершенно секретных документов империалистических правительств и их разведок, обширной мемуарной литературы рассказывает в художественно-документальных очерках о сложных политических интригах буржуазной дипломатии в последние недели мира, которые во многом способствовали развязыванию второй мировой войны.

Игорь Дмитриевич Овсяный

История / Политика / Образование и наука
Психология войны в XX веке. Исторический опыт России
Психология войны в XX веке. Исторический опыт России

В своей истории Россия пережила немало вооруженных конфликтов, но именно в ХХ столетии возникает массовый социально-психологический феномен «человека воюющего». О том, как это явление отразилось в народном сознании и повлияло на судьбу нескольких поколений наших соотечественников, рассказывает эта книга. Главная ее тема — человек в экстремальных условиях войны, его мысли, чувства, поведение. Психология боя и солдатский фатализм; героический порыв и паника; особенности фронтового быта; взаимоотношения рядового и офицерского состава; взаимодействие и соперничество родов войск; роль идеологии и пропаганды; символы и мифы войны; солдатские суеверия; формирование и эволюция образа врага; феномен участия женщин в боевых действиях, — вот далеко не полный перечень проблем, которые впервые в исторической литературе раскрываются на примере всех внешних войн нашей страны в ХХ веке — от русско-японской до Афганской.Книга основана на редких архивных документах, письмах, дневниках, воспоминаниях участников войн и материалах «устной истории». Она будет интересна не только специалистам, но и всем, кому небезразлична история Отечества.* * *Книга содержит таблицы. Рекомендуется использовать читалки, поддерживающие их отображение: CoolReader 2 и 3, AlReader.

Елена Спартаковна Сенявская

Военная история / История / Образование и наука
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное