Венец жизни

— Майн готт! — воскликнул он. — Зачем же ты их копила? Истратила бы на покупки, тебе давно пора купить себе что-нибудь новенькое. Ты очень скупишься для себя…

— Я подумала… Да мне ничего и не надо, все есть…

— Ты подумала, что если я, паче чаяния, не вернусь, деньги пригодятся на черный день. Так-то ты веришь своему лучшему другу?

— В жизни всякое бывает, Макс, — сказала Анна трезвым голосом.

— Ах ты, мой бедный философ, — улыбнулся он, — нет уж, теперь ты от меня никуда не денешься, я тебя не отпущу…

— До завтра я не успею взять расчет, — сказала Анна жалобно.

— Так и быть — поедем послезавтра, но не позже!

— Мы больше не вернемся в Шанхай? — спросила она.

— Возможно, вернемся, дела покажут.

— А как же квартира? Жаль оставить — так трудно найти, а мы с тобой славно устроились.

— Насчет квартиры не волнуйся, найдем, если понадобится. В Кантоне мы будем жить в огромном, шикарном доме. Скучно тебе не будет, в доме живет еще мой помощник с женой. Очень милая пара. Между прочим, русские.

— Из эмигрантов?

— Да, он белогвардейский офицер, бежал от большевиков в восемнадцатом году. Сильно бедствовал. Ходил по ресторанам, играл на мандолине и пел песни, этим и зарабатывал на жизнь. У него еще старуха мать и сын, они живут здесь, в Шанхае.

— Игрой и пением зарабатывал? Я знавала одного такого, тоже бывший офицер.

— Хороший человек, между прочим, — продолжал рассказывать Макс, — только очень больной. Много лет был офеней — торговал вразнос мелким товаром. Исколесил всю Маньчжурию, Северный и Южный Китай, хорошо знает жизнь страны, говорит по-французски, по-английски, по-китайски и даже по-японски. Представляешь себе? Целыми днями бродил со своим коробом в любую погоду, сильно простудился, заболел. Теперь — чахотка. Мечтает вернуться в Россию, но трусит, боится большевиков. Он хороший помощник, очень честный.

На следующий день Анна взяла расчет. Без сожаления покинула госпиталь, — прощайте ночные горшки, судна, клизмы, страдальческие лица больных, пусть кто-нибудь другой просиживает здесь бессонные ночи. Она достаточно повидала в этих стенах чужих страданий, слез, смертей. Пожалуй, с нее действительно довольно.

Рассчитались и с мадам Буклай. Венгерка лицемерно жалела, что «теряет таких порядочных, уважаемых жильцов».

Путь в Кантон лежал через Гонконг.

— В молодости каждый моряк мечтает увидеть Гонконг, мечтал и я, — рассказывал Макс. — Бывалые моряки восторженно расписывали тамошнюю жизнь, всякие увеселительные места, портовых экзотических красавиц, встречи с моряками всего мира. Я ведь плавал по строго ограниченному маршруту: Гамбург — порты Балтийского моря. Серые, холодные краски, будничная деловая обстановка. А там — океан, пальмы… Одним словом, мечта…

Сказочный остров действительно превзошел все мои ожидания. Ты сама увидишь, только вот насчет веселой жизни… В порту беспрестанные столкновения китайских грузчиков с английскими войсками и полицией, пьяная матросня, проститутки, все та же беднота, живущая в сампанах…

Что такое Гонконг? Английская колония, военно-морская база Британской империи, ворота Англии в Китай. А веселые гонконгские моряки устроили тут в двадцать втором году такую стачку вместе с грузчиками, что и у нас в Европе всех матросов подняли на ноги.

— Ты говоришь словно красный! — изумлялась Анна.

— Да? — спохватывался он. Но ему хотелось рассказать Анне все, что он знал о Гонконге.

— Раньше это был китайский остров Сянган. В девятнадцатом веке в Китай начали проникать иностранцы, главным образом англичане. Они стали ввозить в страну опиум. Китайское правительство распорядилось уничтожить запас опиума английских купцов. Это послужило поводом к войне между китайцами и англичанами, англичане победили и заставили китайцев подписать всякие кабальные договора. Остров Сянган они сделали своей колонией и военно-морской базой, назвали его Гонг-Конг. Позже прихватили еще полуостров Коулун, который отделяется от Гонконга проливом, да полосу материка километров тридцать. В Коулуне нас будут трясти английские таможенники.

Пароход качался на могучих прозрачно-синих волнах беспредельного океана. Было жутко смотреть в эту волнующуюся беспредельность, то неправдоподобно синюю, то изумрудно-зеленую.

— Для Балтийского моря такие волны уже шторм, а для батюшки Тихого океана всего-навсего жалкая рябь! — восхищался Макс.

Когда-то Анна совершила длинное путешествие по Северному морю в Финляндию в обществе другого человека.

Тогда была война, но до нее, семнадцатилетней женщины, как-то не доходила мысль об опасности этого путешествия. Она чувствовала себя счастливой, радовалась тому, что вырвалась от Поповых, что у нее такой солидный муж, ученый человек. Каким нелепым и смешным казалось ей сейчас ее прежнее понятие о счастье.

В сущности, ее никто никогда не любил, всю жизнь окружали постылые люди. Если бы не Макс, она, пожалуй, утратила бы веру в людей.

На подходе к Гонконгу пароход медленно лавировал среди рифов и скал.

— Вот и Гонконг!