Венецианская художница Розальба Каррьера: жизнь и творчество

Уже в начале XVIII века Розальба приобрела известность в городе на лагуне. Царящую здесь атмосферу итальянские историки искусства определяют как «elegante feminismo di Venezia». Действительно, женщины здесь часто занимались деятельностью, к которой в других городах и странах считали пригодными только мужчин. Среди венецианок были прекрасные скрипачки и капельмейстеры, притягивали их и изобразительные искусства. Поэтому художнице не пришлось пробиваться сквозь слишком уж прочный заслон предрассудков – ее талант сразу вызвал восхищение заказчиков и уважение коллег. О том, какая атмосфера царила в Венеции, можно узнать из следующего отрывка: «XVIII век был веком музыки, и ни один из городов Европы и даже Италии не мог сравниться тогда с Венецией по музыкальности. Одним из самых замечательных композиторов того времени был венецианский патриций Марчелло. Венеция превратила четыре женских монастыря в превосходно поставленные музыкальные школы, и слово «консерватория», обозначающее собственно приют, сделалось с тех пор нарицательным именем для всякой музыкальной академии. Во главе этих консерваторий стояли лучшие музыканты эпохи: Доменико Скарлатти, Гассе, Порпора, Иомелли, Галуппи. На всех, кто слышал тогда пение у “Инкурабили” или слышал у “Мендиканти” исполнение оркестра, состоявшего исключительно из девушек и девочек, одетых в белые платья с гранатовыми цветами в волосах, эти концерты производили неизгладимое впечатление»33. Муратов утверждает, что среди восхищающихся венецианскими музыкантшами были Гёте и Руссо. Исследователь истории музыки П. Барбье также писал, что «уже в первой половине XVIII века настал час славы для оспедали, где были воспитаны лучшие музыкантши и певицы Италии»34. К женщинам-художницам общество Серениссимы, видимо, также благоволило.

Вот что еще читаем о Венеции века Просвещения: «Основной вклад в итальянское искусство XVIII века сделала Венеция. Только здесь работали художники, искусство которых по своей живописной силе и по значению для Европы XVIII века может быть поставлено на один уровень с искусством Ватто, Шардена, Гейнсборо […] Венеция XVIII века – крупнейший центр музыкальной и театральной жизни Европы, центр книгопечатания и производства предметов прикладного искусства.

Венеция на всю Европу славилась в XVIII веке своими празднествами, регатами, публичными концертами и, главное, карнавалами – точнее, сплошным карнавалом, который прерывался лишь на время церковных постов. Карнавал позволял перенести на улицу атмосферу театрального представления. Под карнавальным плащом и маской на площади мог скрываться местный аристократ, иностранный монарх, знаменитый поэт или художник, искатель приключений и любой неудачник. От будничной жизни был один шаг до празднества, красочного зрелища, фантазии, неожиданного превращения»35.

Расположение венецианцев к любому искусству было невероятно велико. Даже простые люди, никогда нигде не учившиеся, жили музыкой и поэзией и зачастую были прекрасно знакомы с величайшими произведениями литературы. Вот, что писал об этом побывавший в городе на лагуне Ж.-Ж. Руссо: «…не будем забывать, что в большинстве своем гондольеры знают “Освобожденный Иерусалим” наизусть почти целиком, а иные и целиком, и что они проводят летние вечера перекликаясь из лодки в лодку, ибо несомненно поэма Тассо – отличная баркарола. Прежде лишь Гомер удостаивался подобного исполнения, и с тех пор ни одну эпическую поэму таким образом не использовали»36.

Такая свободная, артистичная, пропитанная творчеством атмосфера должна была помогать молодой художнице. Было бы справедливо сказать, что Венеция сама создавала своих гениев. Тесное соседство всех искусств: музыки, поэзии, живописи, театра, – их вовлеченность в повседневную жизнь воспитывали чувство прекрасного, заставляли искать самовыражения в самых различных формах и стремиться к открытию и усовершенствованию все новых талантов.

Тяга Розальбы к искусству и желание достичь большего были поистине велики. Сенсье, ссылаясь на Вианелли, красноречиво описывает последний этап ученичества Розальбы: получив звание академика, тридцатилетняя художница сочла, что до сих пор ее манера не была достаточно самостоятельной. Она уехала в деревню и поселилась у Габриэля Габриэлли – давнего друга семьи. Желая держаться вдали от любых влияний, она стала изображать все, что видела вокруг себя. Первый созданный ею там портрет изображал служанку, а затем она написала всех членов семьи Габриэлли37. Эта попытка отстоять свою художественную независимость симптоматична и замечательно характеризует личность венецианской пастелистки.