Венеция - это рыба

Д-р Хоффман. Не понимаю, при чем здесь это.

Инспектор. Как знать. Я помню ваш очерк о колокольне Сан-Марко. Она рухнула в начале двадцатого века и была восстановлена венецианцами по принципу "как была, где была". "Думать, что мы восстановили нечто, имеющее хотя бы отдаленное отношение к оригиналу — безумие. Тем более стоит сровнять его с землей". Я верно цитирую, доктор?

Д-р Хоффман. Это написано бог знает когда.

Инспектор. А ваши восторженные заявления по поводу пожара в театре "Ла Фениче"? "Я не боюсь оказаться единственным, кто радуется случившемуся среди стольких лицемеров, рвущих на себе рубаху. Наконец-то мы имеем историческое здание, которое следует выстроить заново. Надеюсь, что свойственные этому городу похоронные настроения не выльются в безрассудные планы восстановить театр таким, какой он был. Довольно пребывать в рабстве у мертвых и зависеть от гнилой эстетики наших предков. Уж они-то ни с кем не церемонились! Разве неоклассики уважали готику? Было ли бы у нас барокко, если бы семнадцатый век как по заученному повторил Возрождение? Благодаря пожару в "Ла Фениче" приоткрылся путь к футуристической утопии!"

Д-р Хоффман. Журналистские выдумки. Никогда не верьте кавычкам в их интервью. Б любом случае я уже не архитектор.

Инспектор. Вы так и не стали им по вине этого города. Вы ненавидите Венецию. Вы так и не простили Венеции ее дворцов и рио, калле и фондамента, церквей и соттопортико. Вас привезли сюда из Берлина в возрасте семи лет. Вы росли в окружении памятников, церквей, старинных зданий. В городе, где нет места для новых застроек. Где можно только реставрировать, восстанавливать, отстраивать заново, уважать старину, почитать древность, поклоняться ветхости. В таком городе нужно отказаться от идеи чего-то неповторимого, вместо того чтобы оставить после себя след, как в любом другом городе мира, отметину о своем пребывании на земле в виде собственной маленькой вехи.

Д-р Хоффман. Вы понимаете, что говорите? Описанные вами условия невыносимы для архитектора!

Инспектор. В таких условиях можно сойти с ума. Или свести с ума других. По иронии судьбы именно за эти годы ваш родной город превратился в одну сплошную стройку. Вы сообразили, что тем временем ваш Берлин стал раем для архитекторов… Целые кварталы были выпотрошены и перепланированы!

Д-р Хоффман. Потсдамерплац перекроили вдоль и поперек, придали ей веселую бесшабашность…

Инспектор. Вы не смогли этого вынести. Вы убили трех человек, которым и не надо было опасаться красоты венецианских камней. Вы представили их жертвами саморазрушительного эстетического наваждения. Вы даже придумали теорию новой психопатии, став знаменитым за счет своих жертв. Вы стали идолом строителей-спекулянтов, вы предоставили доводы в оправдание злостных махинаций с недвижимостью. А главное, вы отомстили Венеции, обвинив ее в том, что она является самым беспощадным серийным убийцей собственных жителей. Вы можете позвонить своему адвокату, доктор Хоффман.

Инструкции по защите от красоты

В ходе реставрационных работ вокруг зданий возводятся строительные леса. Мостки и металлические трубы обтягивают синтетическими тканями серебристо-серого или темно-зеленого цвета. Эти материалы пришли на смену решеткам из тонких трубок и прозрачного полотна из пластика. Для более длительной реконструкции воздвигаются очень похожие на настоящие, но недолговечные ложные фасады из планок. Мы говорим "недолговечные", хотя стоят они годами. Ложные фасады — это конструкции в виде прямоугольника или домика с застекленными окошками. Они напоминают архитектурные работы Альдо Росси,[129] такие как Всемирный театр. Эта плавучая деревянная конструкция стояла на якоре у стрелки Таможни во время бьеннале 1979 года.