Венеция. История от основания города до падения республики

Венецию снова спасли преимущества ее географического положения, но на сей раз поводов для радости не было. Море, которое она – с согласия двух великих империй – объявила своей вотчиной, на поверку оказалось ей неподвластно. Уже на следующий год сарацины продвинулись еще дальше вдоль побережья, а венецианцы по-прежнему не могли ничего противопоставить их наступлению. Между тем нарентийские пираты осмелели и вошли в раж, сообразив, что венецианцы не так страшны, как казалось. В дальнейшем эти два бича терзали Адриатику не один десяток лет, прежде чем для венецианских и имперских кораблей снова открылись безопасные пути.

Как и следовало ожидать, после столь позорного разгрома отношения Венеции с Византией резко ухудшились. Старые связи все еще сохранялись, но с каждым годом становились все ненадежнее. Зато дружба с Западной империей – после того, как политическая и религиозная автономия Венеции была зафиксирована в договоре, – только расцвела и окрепла. В 856 г. сын и наследник Лотаря, молодой император Людовик II, даже посетил Венецию с государственным визитом; вместе с ним прибыла и его супруга. Дож Венеции и его сын Джованни (которого он, само собой, сделал соправителем) встретили августейшую чету в Брондоло, к югу от Кьоджи; оттуда гостей торжественно препроводили на Риальто, где они провели три дня. Император оказал Джованни высокую честь, став крестным отцом его новорожденной дочери.

Внутренних проблем дожу Пьетро тоже хватало. Прошло уже почти полвека с тех пор, как местом для столицы выбрали архипелаг Риальто, и после всех минувших событий нечего было и надеяться, что он сохранит былую независимость от междоусобиц и фракционной борьбы (хотя именно эта независимость в свое время и обеспечила ему столичный статус). Несмотря на все сложности, с которыми Венеция столкнулась на Адриатике, она уже превратилась в ведущий коммерческий и финансовый центр христианского Средиземноморья. Торговля расширялась во всех направлениях; преимущество получал тот, кто успевал первым; и в этой атмосфере безжалостной конкуренции неизбежно возникали новые конфликты и поводы для зависти и отмщения. Вдобавок многие новоприбывшие поселенцы приносили с собой и старую вражду. Пьетро продержался у власти 28 лет, дольше, чем кто-либо из предыдущих дожей, и большую часть этого времени ухитрялся сохранять мир и спокойствие в столице. Только после смерти Джованни (одного из немногих соправителей, действовавших достойно на своем посту) он обнаружил, что не в силах больше поддерживать равновесие между фракциями. То ли он прибегнул к репрессиям, с которыми его подданные не могли смириться, то ли отнесся чересчур благосклонно к одной из групп, тем самым восстановив против себя другую, но так или иначе, в среде горожан сложился заговор, и 13 сентября 864 г. мятежники нанесли удар. Произошло это в канун Крестовоздвижения – праздника, на который дож по традиции посещал мессу в церкви Сан-Заккариа. Когда почтенный старец (а ему, вероятно, было уже под восемьдесят, потому что на государственной службе он провел пятьдесят с лишним лет) выходил из церкви после вечерней службы, на него напал вооруженный отряд. Мертвого дожа бросили на площади, а стычка между его свитой и нападавшими переросла в настоящий бунт. Монахини из монастыря при церкви не сразу решились выйти на улицу: лишь глубокой ночью они наконец рискнули забрать тело дожа, чтобы подготовить его к достойному погребению.

Между тем слуги покойного Пьетро (по всей вероятности, телохранители, набранные из числа хорватских рабов) поспешили вернуться во дворец. Забаррикадировавшись там, они успешно держали оборону несколько дней, пока по всей столице шли уличные бои. Наконец пятеро главных заговорщиков погибли от рук разъяренной толпы, и только тогда в городе восстановилось относительное спокойствие. Новым дожем был избран некий Орсо, знатный гражданин, главным достоинством которого на тот момент казалось неучастие в заговоре.

Предание, не подкрепленное убедительными историческими свидетельствами, гласит, что новый дож принадлежал к семейству Партичипацио. Трое из четырех его предшественников носили эту фамилию, а четвертый был тесно связан с ней через брак. Таким образом, если легенда не лжет, на очередных выборах был сделан еще шаг к формированию династической преемственности. Но даже если Орсо и впрямь состоял в родстве с Партичипацио, поддерживать прежний порядок он не собирался. Сразу после избрания он приступил к радикальным реформам, первой целью которых стали собственные полномочия.