Венеция. Под кожей города любви

Лукреция, застыв, пронзает его взглядами, которых он не замечает.

— Не нужно, это совершенно ни к чему, — блею я.

— Нет, нужно, — говорит он. — А потом мы можем выпить кофе в Кампо Сан-Поло.

Лукреция еще раз бросает на него взгляд. Грегорио заметно падает духом и замирает наполовину сидя, наполовину стоя.

— Мы выпьем кофе, когда вернется Стеф, — нахожусь я.

— Мы не хотим тебе надоедать, — произносит Лукреция.

Я не могу понять, говорит ли она искренне или, наоборот, так поднаторела в двуличии — по-английски, — что подразумевает нечто противоположное: «Мы не хотим, чтобы ты нам надоедала».

От меня требуется сохранить улыбку, когда я выхожу, таща на себе ноутбук в сумке через плечо, рюкзак, книги и полотенца, засунутые в бумажный пакет, и мешок с бельем, приготовленным в стирку. Это самые мучительные сорок минут в моей жизни. Мало того что я, обливаясь потом, тащусь к Фрари, так еще не даю туристам возможности сделать хорошие кадры у церкви, потому что мои расставленные повсюду сумки загораживают вид.

Тициана подходит сзади и легко касается моего плеча. Если я похожа на оплавленную сальную свечу, то она выглядит, будто гуляла у реки и рвала альпийские цветы. Отмечаю, что Тициана предпочитает радужные, чистые цвета. К моему великому облегчению, она берет самый тяжелый мешок и за руку тащит меня к дому. По пути она говорит, что мы должны разговаривать по-итальянски.

— Боюсь, тогда нам понадобится переводчик, — кряхчу я, правда, по-итальянски.

— Почему это?

— Потому что я ничего не понимаю.

Все эти фразы я разучила заранее.

— Да брось ты. Ты очень хорошо говоришь. А Лукреция? Где она?

— Она сегодня… как бы это сказать… — Я изображаю на лице усталость.

— А Стефания?

— В Падуе. — Делаю вид, что печатаю на машинке.

— А, понятно. Ну, идем.

Мы переходим мост и оказываемся на площади. Я поднимаю глаза и обнаруживаю, что табличку с названием подновили: Кампьелло Ка’Дзен — теперь она легко читается. «Маленькая площадь дворца Дзен» — так я перевожу это название. Бурно радуясь, пытаюсь объяснить Тициане, что выражение «Стань как дзен!» в течение нескольких лет было нашим со Стеф девизом, но у меня ничего не получается. Тициана вручает мне ключи от квартиры.

— Мои ключи, — киваю я, — кьяве, — повторяю по-итальянски.

— Да. Их тут два, так что…

— Я отдам один Стефании, на всякий случай.

Мы проходим, открываем первую дверь, номер 2571. Квартира прибрана, все в идеальном порядке. Владелец, должно быть, моряк: все стены увешаны картинами и фотографиями кораблей, еще здесь есть морская карта лагуны, испещренная чернильными пометками, касающимися координат и сведений о погоде. На первом этаже, конечно, глупо рассчитывать на вид из окна, но из спальни видна вся улица: антикварные и книжные магазины, мастерская керамики и магазин художественных принадлежностей.

Тициана торопливо открывает один шкаф за другим, объясняет мне, где что лежит.

— Это моя первая квартира, — говорю я, но использую неправильное слово: «примеро».

— Примо. Примеро — по-испански.

— Ясно… В Лондоне я живу с матерью.

— Но в Италии это нормально. Дети и родители живут вместе.

Нам нужно сделать ксерокопию моего паспорта, чтобы в полиции знали, где я живу. Выходим. Тициана рекомендует несколько кафе и баров, дает последние наставления — владелец предпочитает наличные, платить надо по десятым числам каждого месяца. Он сожалеет, что не нашел времени отремонтировать одну из стен, и я не должна обращать внимания на то, что с нее сыплется штукатурка.

Прощаясь, Тициана говорит:

— Я уверена, что ты прекрасно говоришь по-итальянски, только перестань стесняться. На скольких еще языках ты говоришь?

Отвечаю ей.

— Так держать! — Она целует меня в щеку. — Надеюсь скоро увидеться с тобой и Стеф. Выпьем вместе кофе или вина. Или я вас приглашу куда-нибудь.

Я остаюсь одна в своих «примо» апартаментах. Звонит Стефания: ее родители, наверняка движимые чувством облегчения оттого, что я наконец-то выкатилась от них, приглашают меня в тот же вечер, чтобы отпраздновать мое официальное (заверенное полицией) водворение в Венеции в качестве временно проживающей.

Позже план меняется: ужин переносится из квартиры родителей Стеф в остерию «La Cantina». Мы со Стеф встречаемся раньше, занимаем места на открытом воздухе. Через два столика от нас сидит Тициана с двумя подружками и своей собакой Коко. Обмениваемся приветствиями и поцелуями. Старший официант сообщает нам, какие блюда подаются в этот вечер. На стол перед нами он кладет меню.

— В остерии вроде этой все зависит от шефа, — шепчет мне Стеф и переводит названия блюд: — Это семга, а это… — она затрудняется, — ну, тот, что всегда с Санта-Клаусом…

— Олень, — подсказываю я и чувствую, как рот наполняется слюной.

— Да, так. А вот это — голубь. Ниже… то же, что Бемби…

— Такой же маленький, как Бемби? — спрашиваю я, не понимая, что она хочет сказать. — Детеныш? Может быть, ты имеешь в виду его маму?

— Нет, нет, Бемби, малыш Бемби…

Оставив Бемби в покое, Стеф пытается сделать заказ, но официант говорит: