Венеция. Под кожей города любви

Кое-кто из прохожих, поднимая голову, видит, как я навожу у себя порядок, ведь в Венеции принято рассматривать здания. Происходит мгновенный обмен взглядами, и это меня немного смущает. Парни из антикварного магазина тоже не прочь заглянуть в мое окно. Взгляды у них недружелюбные, неприятные, но не только по отношению ко мне. Стоит симпатичной девушке показаться на кампьелло (а такое случается двести раз на дню), как они тут же прекращают разговоры, застывают и, ухмыляясь во весь рот, бесцеремонно провожают ее глазами. Заметив это, девушки сжимают зубы, опускают голову и торопятся покинуть площадь. Делаю выводы: молодые лоботрясы из антикварного магазина, продавец газет Массимо и бледный приземистый парень, который держит книжную лавку, вместе образуют внушительную компанию, целое братство.

В течение дня я слышу, как грохочут по камням тележки мусорщика, почтальона и разносчиков всякого рода товаров и уведомлений. На рассвете раздается ритмичное шуршание — мою площадь подметают.

Еще я слышу неумолчное птичье пение над собой. Клеток много, и они близко, так что все тонет в оглушительном посвистывании, щебете, чириканье и резких щелчках. Иногда звучит бесконечная трель на одной ноте — электрический звонок.

У меня в комнате прохладно и не слишком солнечно, хотя света хватает. От проникновения палящих лучей частично спасают другие дома.

Колокола деи Фрари отбивают каждый час и каждые полчаса. Получасовой бой — количество ударов, соответствующее полному часу, плюс один удар более высокого тона. Слышен также глухой перезвон к церковным службам, доносящийся издалека. Примерно в шесть начинается месса, и колокола звонят во всех церквях Венеции; над городом плывет восхитительный, богатый звук.

На другой день я тщательно одеваюсь (в Венеции это обязательно), собираясь зайти в книжный магазин «Einaudi’s»[12]. Когда я открываю дверь, тренькает колокольчик. Три человека у прилавка как один поднимают голову и удивленно смотрят на меня. Я отвечаю им смелым взором и подхожу к полкам. Начинаю рассматривать книги, стоя к прилавку спиной. Молчание. В какой-то момент я малодушно поворачиваюсь — оказывается, они все еще дырявят меня взглядом. Тут до меня доходит, что все книги на полках выглядят одинаково, — я попала не в магазин, это офис издательства. Как ни странно, смятения я не испытываю. Подсчитываю… вот ужас — на каждые двадцать авторов-мужчин только одна автор-женщина. Замечаю несколько книг Антонии Байетт[13]. Ко мне подходит женщина, спрашивает, не нужна ли помощь. К счастью, я быстро собираюсь с мыслями. Спрашиваю, переведены ли на итальянский «Рассказы с Матиссом»[14]. Женщина выражает готовность помочь и делает вид, что ищет книгу в каталоге, а я делаю вид, что для меня это очень, очень важно. Но когда спустя некоторое время мне удается достойно уйти, от дикого смущения по всему телу бегают мурашки.

Ноги сами ведут меня к кампьелло, пересекаю площадь под взглядами братства и иду дальше в поисках еды. Решаю пойти в Дзаттере, в южную часть города. От солнца я совершенно вареная, не освежает даже близость моря, которое ослепительно сверкает. В Дзаттере я захожу в супермаркет и плачу непомерные деньги — пятьдесят евро — за продукты, которых, надеюсь, хватит на неделю: банка с плавающими в ней шариками моцареллы, йогурт, обезжиренное молоко, свежая морковь, листья салата, еще какие-то овощи и кусочек копченой оленины. Чудовищные цены, не удивительно, что все венецианцы такие стройные.

На обратном пути обращаю внимание, что в Венеции никто не носит этническую одежду (Мустафа — исключение). Здесь не встретишь ни пестрых узорчатых тканей, ни экзотических украшений типа «а это я привезла из дальнего путешествия»; африканское, индийское, японское влияние, привычное в Лондоне, не то что не ощущается — отсутствует. Царит итальянский стиль, и только он. Весь день ощущаю, как прохожие бросают на меня неприязненные взгляды — сначала на мой индийский узорчатый топ, а потом уже на мою физиономию.

Обливаясь потом, я пытаюсь выбраться к дому. Когда я выползаю из двадцатого (не меньше) проулка в надежде разглядеть впереди верхушку Фрари, меня догоняет (бегом) красивый парень примерно моего возраста. Похоже, француз. На мягком английском он спрашивает, не знаю ли я, где здесь поблизости супермаркет. Ага, еще один проголодавшийся оптимист! Парень высокий, подтянутый; оливковая кожа, волнистые темные волосы небрежно собраны в хвост, свободная синяя рубаха. Многие девчонки были бы от него без ума — но только не я. Почему? Да потому что, закончив объяснения, я в изнеможении прислоняюсь к стене, и он в эту минуту спрашивает:

— Может, вам нужна помощь… или?..