Венеция. Прекрасный город

Ни один город в мире не дал столько пословиц, сколько появилось в Венеции, жители которой умеют быстро найтись в любой ситуации и дать остроумный ответ. Немало устойчивых выражений отражает повседневную жизнь и культуру торгового порта. «Деньги – наша вторая кровь» – с гордостью утверждается в одной из поговорок. Консерватизм венецианцев отражается, к примеру, в таких высказываниях: «Перемены нужны лишь тем, кому нечего терять»; «Первый грех – родиться с отчаянием в душе». Немало поговорок относится к уникальному местоположению и особенностям города, а также к особенностям характера его жителей: «В первую очередь венецианцы, и только потом – христиане»; «Владычица морей владеет и сушей»; «Как только появляется закон, находится способ его обойти»; «Венецианцы рождаются усталыми и живут, чтобы спать»; «Венеция – рай для священников и проституток»; произвести впечатление – наделать шуму – звучало как «утопиться в море»; «Тот, кто ищет помощи за игорным столом, обрастет волосами, как медведь»; «Богу мы нужны пусть искалеченными, но живыми»; «Вино – молоко стариков». Перечень можно продолжать бесконечно, но стоит вспомнить еще одну крылатую фразу: «Вспоминать пословицы – первый признак сумасшествия».

Любопытной особенностью венецианской культуры является и то, что она породила так называемую сказку о возвышении – разновидность народной литературы, в которой молодой человек или девушка мечтают вырваться из нищеты и благодаря удачному браку  (обычно с кем-то из членов королевской семьи) становятся безмерно богатыми. Это – волшебная сказка насквозь меркантильного общества, словесное воплощение его мечты о невозможном. Одна из таких историй, в которой рассказывается о Константино и его коте, известна в мире под названием «Кот в сапогах».

Существуют, однако, некоторые сложности с венецианским диалектом, на котором обычно написаны эти народные сказки. Местный говор никогда не считался серьезным, настоящим языком, способным быть языком искусства. К концу XIII столетия большинство произведений венецианской литературы писали на модном в те времена провансальском языке, что отражало существовавшую в тогдашней Венеции моду на готическую архитектуру. Этот литературный французский впоследствии трансформировался в разновидность франко-итальянского диалекта, на котором Марко Поло, находясь в 1298 году в генуэзской тюрьме, диктовал воспоминания о своем удивительном путешествии. Может показаться странным, что венецианцы предпочитали писать на французском, а не на итальянском, однако существуют и более поздние примеры, способные до некоторой степени объяснить этот культурный феномен. В XIX веке высшее общество Российской империи говорило и писало исключительно на французском, полагая родной язык чересчур грубым, не приспособленным для изысканной речи.

В XVI веке венецианскому диалекту снова предпочли другой язык, на этот раз литературный тосканский, сформировавшийся примерно за три века до этого. Язык Данте – и Флоренции – сделался языком классической литературы. На венецианском создавались только популистские пьесы и популярные песни. Героические и исторические эпопеи появлялись исключительно на тосканском. Эталонами классического повествования служили Петрарка и Боккаччо, что еще больше утверждало превосходство чужого, архаичного языка над живостью и гибкостью местного диалекта. Это не так уж неожиданно, как может показаться. Бывало, что и в других культурах в высшей степени стилизованный или богослужебный язык превалировал над обиходным; письменный англо-саксонский очень отличался от разговорного английского.

Венецианский диалект, однако, довольно широко использовался для общественных нужд. Это был официальный язык городских властей и суда. Сами законы также составлялись и публиковались на венецианском. И, разумеется, этот диалект употреблялся – и употребляется до сих пор – жителями города. Он немного разнится в разных районах, но вместе с тем венецианский диалект постепенно стандартизируется и выравнивается, подобно остальным европейским языкам.

Все же язык это или диалект? Специалисты расходятся во мнениях. Но бесспорно, что разговорный венецианский имеет весьма древние корни. По сути, он представляет собой местный вариант поздней латыни, широко распространенной в первые века римского владычества. Местное население каждого района лагуны использовало этот общий язык на свой манер, поэтому фонетический строй венецианского диалекта несомненно был позаимствован у древних венетов, язык которых, конечно, намного старше итальянского.